Сергей Сергеевич Аверинцев

9.12.1976. Аверинцев говорит в голубой гостиной Дома ученых о традициях античности.[5]

1977

17.4.1977.  Что на самом деле было в истории? Аверинцев гово­рил на одном выступлении в Университете, что ответ на этот вопрос фатально неоднозначен. Нельзя сказать, что у разных людей просто по-разному расцвечивается одно и то же. Рассказывающий считает, что имеет право участвовать — а не просто быть наблюдателем — в событиях, он включает в них себя и тем как бы распространяет на них свой замысел о происходящем. Если он не будет участвовать, его роль снизится до механического передатчика; он будет считать, что не достиг должной для человека действенности. Но рассказывая, «как было», человек именно больше всего стремится передать, как именно оно было на самом деле, без каких-либо изменений или ус­тановок с его собственной стороны! Так, за счет правды, он надеется достичь высшей действенности, подлинности по сравнению с дру­гими, которые не столь точны. И именно в этой подчеркнутой прав­дивости источник расхождения. Иными словами, чем вернее хочет быть человек событию, самому себе, слушателям, тем более верный облик приобретает у него событие, т.е. тем больше оно делается не­зависимо от того, как его видит камера.

7.7.1977. Я был вчера у Сергея Аверинцева; он чуть не плакал. На столе лежали две огромные расползающиеся кипы машинописи; что-то подобное было на полу и на стульях. Заставляя себя работать как машина — забирая сколько надо у ночи, чтобы закончить очеред­ные 5 страниц статьи, — он дошел до того, что у него были приступы со рвотой. Фома Аквинский просрочен; ему навязали комментарии к Бахтину; в прошлом году Гаспаров и Фридман приписали ему в ИМЛИ план, и в этом году он должен сделать вдвое. Участились бо­лезни; вплоть до первых дней этого года он был поражен неспособ­ностью писать; умение писать к нему вернулось во время болезни с температурой. Встав на колени, он искал папку с Паламой.

317

7.8.1977. Были в Новой Деревне, там была Наталья Леонидовна Трауберг, Рената ее поздравила. Наташа перевела трогательную вещь «Томасину» и «The Great Divorce» Льюиса, который Сережа ради тор­жественности назвал «Расторжение брака».

1980 - 1983

15.9.1980. На предложение выступить на комиссии Аверинцев ответил: «Ну, если меня попросят...» Гаспаров: «Могу только приме­нительно к себе перефразировать Аверинцева: Ну, если мне прика­жут...»

5.2.1982. Я дал Аверинцеву краткое изложение его доклада на пятничном семинаре Рожанского:

В пятницу пятого в пять пятикратно запятнанный лектор,

Пятую часть своего прочитав выступленья, внезапно

Вспять от прежних своих убеждений попятился; с криком

Все, словно спятив, распять его ринулись; угол уж пятый

Должен был бедный искать, но Послушайте! вскрикнуть успел он

Цель ретрактации сей — изменяясь, пребыть неизменным!

Разом утих ураган; успокоилась чувств пятерица,

В кресла опять все опали, и видели пять сновидений:

Из глубины бескультурья рвались они к вере — но тщетно;

С верой средь чуждой им жить пытались культуры — напрасно;

Пала культура вокруг — пошатнулася с нею их вера;

В рамки заставили влезть их культурные — было там тесно;

Смело вдохнули они душу новую в вечные формы —

Жуткий развеялся сон, и решились загадки культуры.

Так, на запятки вскочив, за лектором мчался мечтатель.

28.10.1983. В пятницу в пять семинар И.Д.Рожанского и С.САве-ринцева о Гераклите, докладывает С.Муравьев. Аверинцев долго го­ворил, как думал, как писал, о том, что хочет и не может верить в исключительность Гераклита как единственного из греков, не писав­шего ни прозой, ни поэзией и таким образом оказывающегося близ­ким к нашей древнерусской литературе.[6]

318