Сергей Вавилов

В то время ядерная физика лишь начинала развиваться. Интерес к ней возрастал, но в СССР ею занимались мало. В сентябре 1933 года Иоффе организовал в своем Физико-техническом институте первую Всесоюзную конференцию по атомному ядру. Конференция была небольшая. Примерно половину докладов сделали иностранцы: Ф. Жолио, П. Дирак, Ф. Перрен, Л. Грей. Из советских ученых выступили с докладами д. В. Скобельцын, С. Э. Фриш, Д. Д. Иваненко, Г. А. Гамов, К. Д. Синельников и А. И. Лейпунский. Среди сотрудников, помогавших Иоффе в организации конференции, был и молодой И. В. Курчатов. Конференция прошла оживленно, были прения, но в основном обсуждались теоретические вопросы и сообщались данные обзорного характера. Экспериментальные данные содержались как будто лишь в докладе Скобельцына.

Вавилов решил восполнить пробел исследований в этом направлении. В тематику организуемого института он включает и ядерную физику и поручает заниматься ею Франку и некоторым другим своим молодым сотрудникам.

Нелегко было организовывать новый институт, утверждать столь непривычные темы.

И. М. Франк о первых трудностях: «Институт нередко обследовали и критиковали. Если это была ведомственная комиссия, то она отмечала, что поскольку ядерная физика — наука бесполезная, то нет оснований для ее развития. При обсуждении в Академии наук мотив критики был иной. Ядерной физикой не занимался здесь никто из признанных авторитетов, а у молодых ничего не выйдет… Критике подвергался и сам В. И. Вавилов за работу Черенкова».

Кроме привлечения молодежи и постановки в старых стенах академии важнейших современных физических исследований, Вавилов обновляет и пополняет оборудование лабораторий, производит необходимую внутреннюю перестройку помещений.

Глава 3. Рождение ФИАНа

Физический отдел настолько быстро входил в новую, гораздо более активную и эффективную фазу своего существования, что уже к началу 1933 года фактически становится институтом, причем совершенно независимым от другого, математического отдела, руководимого академиком И. М. Виноградовым.

«По существу говоря, — вспоминал потом Вавилов, — под общей вывеской Физико-математического института уже с начала 1933 года существовали два отдельных института, Физический и Математический. Мы, то есть академики И. М. Виноградов и я, являлись дуумвирами, объединявшимися только общей очень хорошей библиотекой»[28].

Реорганизованный физический отдел ФМИ скоро начинает «выдавать продукцию»: в специальных журналах появляются важные публикации о результатах опытов, проделанных в обновленном физическом центре академии.

Под публикациями новые, неизвестные имена. Поражает и глубина исследований, и обилие и многообразие тем. Если за пятнадцать лет, прошедших после революции (1917–1932), научные сотрудники физической лаборатории — физического отдела — выполнили всего пятнадцать работ, то примерно столько же сделано там же всего за два последующих года — 1933-й и 1934-й.

И каких работ! Ведь именно в то время было открыто и частично объяснено явление Вавилова — Черенкова. Добротин выполнил первую ядерную работу по выяснению закона соударения нейтронов и протонов. Вул и Гольдман получили новые интересные и с теоретической и с технической стороны данные о диэлектрической прочности газов. Арцыбашев разработал новый метод окраски кристаллов и произвел серию исследований электрических и оптических свойств этих кристаллов. И это лишь сравнительно незначительная часть работ…

Причем надо помнить, что Вавилов был против частых публикаций.

В 1934 году отдел Вавилова в Физико-математическом институте обретает независимость не только по существу, но и по форме: он юридически превращается в институт, которому присваивается официальное название: Физический институт Академии наук СССР, сокращенно ФИАН. По предложению Сергея Ивановича ФИАНу присваивается имя П. Н. Лебедева.

— Ленинградская академическая физика породняется с московской физикой и ее корифеем, — шутил Сергей Иванович.

Сотрудники ФИАНа обычно с гордостью говорят, что их институт ведет свое летосчисление со дня создания Петром Великим Российской академии наук, то есть с 1724 года. Это и так, и не совсем так. То, что до перехода Вавилова на работу в ленинградский Физико-математический институт Академии наук называлось физическим отделом, очень мало походило на ФИАН в современном смысле.

Не потому, что в физическом отделе было мало народу. И не потому, что уклад работы здесь был патриархальным.

Принципиальное различие между физическим отделом ФМИ и ФИАНом в том, что первый был преимущественно теоретическим, второй же быстро стал исследовательским учреждением широкого профиля.

Добился этого для ФИАНа именно Вавилов. «Кто сравнит нынешний ФИАН со скромным ФМИ, — вспоминал Т. П. Кравец, — тот оценит организационную работу С. И. Вавилова, вынесенную им на своих плечах за последние 15 лет».