Сергей Вавилов

Сергей Иванович с отеческой заботой опекал молодежь, съезжавшуюся в ФИАН. Он помогал им становиться квалифицированными специалистами, а талантливейших из них после соответствующей подготовки усаживал за диссертации. По-вавиловски второе называлось «вилами в рай загонять». Продвигая начинающих научных сотрудников, Сергей Иванович не упускал и общеинститутских интересов: энергия молодых людей искусно направлялась на расширение тематики института, чтобы выполнять в нем возможно больше важных работ.

Постепенно расширялись и международные связи ФИАНа. Завязалась обильная научная переписка с крупнейшими физическими учреждениями мира и с виднейшими зарубежными учеными. В московский институт приезжали заграничные гости.

А весною 1935 года директора ФИАНа самого посылают в ряд стран налаживать непосредственные научные контакты. Официальная цель поездки — ознакомление с постановкой научных исследований в области оптики и с организацией работ в оптической промышленности. Вавилову предстояло набираться опыта и как директору ФИАНа и как научному руководителю ГОИ.

Советский физик посетил оптические лаборатории и заводы Парижа, Берлина, Варшавы, Вены, Милана, Рима и Флоренции. Всюду он знакомился с методами организации научной работы за рубежом. Кое-где одновременно выступал с докладами о достижениях советской оптики, знакомил иностранных коллег с постановкой теоретических и экспериментальных исследований по физике в СССР.

Западные ученые, мало знавшие современных советских ученых и зачастую смутно представлявшие положение науки в Стране Советов, были удивлены разносторонностью Вавилова. Один из тех, кому довелось принимать у себя Вавилова, директор Национального оптического института в Арчетри (Флоренция) Васко Ронки, вспоминал впоследствии:

— Вавилов во многом оказался эрудированнее нас. Он знал такие вещи, о которых мы даже не слышали. Кроме того, он прекрасно владел языками и был вообще всесторонне развитым человеком.

Быстро выяснилось, что многие из достижений советской оптики не знакомы зарубежным специалистам. В частности, в Италии еще не знали об опытах Вавилова по визуальным наблюдениям отклонений числа фотонов в слабом световом потоке.

Узнав со слов Гостя, в чем суть этой работы, Ронки воспламенился.

— Синьор Вавилов! — воскликнул он. — Но ведь это фантастично: видеть кванты, считать их штуками! Вы не должны отказать своим флорентийским коллегам и инженерам в удовольствии прослушать ваше выступление по этому поводу.

Сергей Иванович согласился. На другой день было срочно организовано собрание Итальянской электротехнической ассоциации во Флоренции, и советский физик выступил на нем с докладом.

Аудитория затаив дыхание слушала об исследованиях в Государственном оптическом институте в Ленинграде, посвященных выяснению вопроса о минимальной энергии, которую способна ощущать сетчатка. Задав после доклада много интересующих их вопросов и получив на вопросы исчерпывающие ответы, присутствовавшие отблагодарили Вавилова за интересное сообщение бурей аплодисментов.

Итальянских оптиков поразила научная эрудиция Вавилова и прекрасное знание им материала. Они показывали Сергею Ивановичу издания, опубликованные оптическим институтом в Арчетри, и убедились, что он их все знал.

Более того. Когда Ронки показал Вавилову свой собственный труд, опубликованный несколько лет назад и носящий название «Испытание оптических систем», советский физик с улыбкой заметил: «И эту книгу я хорошо знаю. Она переведена на русский язык с моим предисловием». Вавилов обещал автору выслать русский перевод, когда вернется на Родину (и сдержал это обещание сразу же по приезде).

Директор флорентийского института был совершенно очарован своим советским коллегой. Живость мысли и широта культуры Вавилова произвели огромное впечатление на итальянца.

На прощание Ронки пригласил гостя позавтракать в ресторане «Джотто» в Бавильяно, километрах в пятнадцати от Флоренции. В эту пору года — в марте — ресторан, как обычно, пустовал. В спокойствии сельской тишины они провели несколько часов за приятной беседой.

— Вы превосходно знаете итальянский язык, сказал директор института во Флоренции. — По-видимому, вы долго жили в Италии?

— Нет, — ответил Сергей Иванович. — Я был здесь всего лишь в течение нескольких дней перед войной 1914–1918 годов. Но в эти дни я интенсивно изучал ваш замечательный язык.

— Обычно говорят, что славяне очень легко усваивают языки, — заметил Ронки. — Но я не думал, что это возможно в такой короткий срок.

Русский и итальянец расстались большими друзьями.

В июне 1935 года Сергей Иванович вернулся домой обогащенный рядом полезных сведений о работе крупнейших оптических научных учреждений Европы. На семинарах в ФИАНе и в ГОИ он подробным образом рассказал о всем, что видел. Работа в обоих институтах продолжалась с еще большим размахом.