Сергей Жаров

В честь хора 26 мая в Русском клубе Сиднея был устроен торжественный приём, где певцы встретились со старыми и новыми знакомыми. А уже 27 мая хор на десять дней вылетел в Мельбурн, где дал несколько концертов. Увы, в Австралии даже духовную музыку Чайковского почти никто не знал! Поэтому русские церковные музыкальные шедевры стали для многих настоящим открытием и приводили публику в неописуемый восторг! Местные газеты писали: «Донской казачий хор завоевал признание как виртуозностью и звуковой колоритностью своего пения, так и проникновенным исполнением русских церковных произведений».

Затем последовали города Аделаида, Перт, Брисбен… Всё было бы хорошо, если бы не погода. В Австралии в это время года стояла зима и почти ежедневно шёл холодный дождь, что скверно отражалось на здоровье и самочувствии артистов. Многие из них простудились, и в коллективе, несмотря на моральный и финансовый успех, ощущалась сильная усталость. В одном из городов в гостинице было так сыро, что Жаров потребовал от администрации обогреватель, и ему принесли откуда-то старую электрическую грелку, чуть не спалившую номер. К счастью, начавшийся пожар удалось вовремя потушить. А двое хористов, чтобы не замерзнуть, набрали в пустые бутылки из-под вина горячую воду и, обложившись ими, так и спали. Хор давно не мог припомнить таких тяжелых гастролей за последние 30 лет, но по сравнению с Чилингиром все неудобства казались пустяками.

С 1 по 21 июля хор гастролировал в Новой Зеландии. Если в Париже или Нью-Йорке большая часть зала заполнялась русскими эмигрантами, то в Новой Зеландии их практически не было, но тем не менее интерес к русскому хоровому пению оказался огромным.

По общему мнению новозеландских музыкальных критиков, хор олицетворял собой мощный собирательный образ Земли Русской и народа, её населяющего. И хотя все понимали, что донское казачество составляет лишь малую часть многонационального народа, в их песнях всё равно можно было почувствовать мощь великой России. Один из новозеландских журналов писал: «Полюбить, понять русскую песню — значит понять сам народ, создавший эти восхитительные песни, понять и полюбить настоящую Россию, русский народ. Россия и русский народ — это сплошная, непрерывная певучесть во всех событиях жизни народа. И не зря говорят, в песне — душа народа, его большое сердце».

Новозеландцы с большим интересом следили, как в самом начале каждого представления из-за кулис с двух сторон выходили шеренги казаков. Построившись на сцене, хористы, щёлкнув каблуками, поворачивались к зрительному залу. Потом, под аплодисменты публики, на сцене появлялись следующие шеренги и проделывали то же самое. Только после того как все певцы занимали свои места, появлялся Сергей Жаров.

Он быстрыми шагами направлялся к подиуму, но на полдороге, под оглушительные аплодисменты публики, застывал, раскланивался, а затем продолжал свой путь, но уже не так стремительно. Полупрыжком взлетев на подиум, он снова раскланивался. Когда регент поворачивался к хору лицом, все в зрительном зале чувствовали, как его маленькая фигурка сжималась, словно превращаясь в сгусток энергии. Резкий поворот головы, едва уловимый взмах руки — и тело, словно сжатая, а потом отпущенная пружина, на носках устремляется навстречу хору. Раздаётся мощный звук — русское церковное песнопение заполняет всё пространство. Кажется, что петь так, с такой самоотдачей невозможно…

25 июля казаки вернулись в Сан-Франциско, дав по дороге через Тихий океан на Гавайских островах один концерт на закрытой площадке. Туземные девушки надели на всех певцов большие венки из живых цветов, а на маленького регента такой огромный, что из зрительного зала было почти не видно, как он дирижировал.

Глава 9 ЖАР-ПТИЦА

— Двенадцатого мая 1957 года, в 10 часов утра, в Нью-Йорке, в Свято-Покровском русском православном кафедральном соборе, прошла Божественная литургия, которую совершил архиепископ Токийский и Японский Ириней. В конце богослужения владыка торжественно вручил благословенную грамоту Большого собора епископов регенту Донского казачьего хора Сергею Жарову за его многолетние миссионерские труды по ознакомлению мира с красотами православного богослужения.

Вечером того же дня в Карнеги-холле состоялось грандиозное музыкальное представление с участием хора донских казаков. Концерт собрал весь цвет русской эмиграции в Америке, хотя среди слушателей было и много американцев, изучающих русский язык. Снова оглушительные аплодисменты сорвали танцоры Николай Бочко и Виктор Зацепин, а романс «Однозвучно гремит колокольчик…» бисировали дважды.

По окончании концерта состоялся большой банкет, где играл духовой оркестр. Вокруг изысканно сервированных столов собрались более двухсот человек. Звучали тосты в честь белого казачества и его славных представителей — певцов Донского хора, прославивших неповторимый, самобытный этнос.