Серьги с алмазными бантами

Александр обнял невесту и повёл в библиотеку, где старый князь обычно проводил время за чтением Плутарха. Надо ли говорить, в какой восторг пришел князь Ксаверий? Ему декабрь преподнёс самый лучший из всех подарков.

Глава тридцать седьмая Потерянный рай

Декабрь в Париже оказался дождливым. Ни снега, ни мороза, ни ясного неба. Как тут вообще можно жить? Щеглову хотелось домой, тем более что его командир, сдав полк, уже давно отбыл в Россию. Ополчение тоже вот-вот должно было отправиться, но поручик не мог уехать, не закончив начатого дела. Он обещал маркизе де Сент-Этьен, что останется в Париже до окончания суда над де Виларденом, а в случае нужды выступит и свидетелем. К счастью, судебное заседание назначили на сегодня и, если приговор вынесут в течение дня, поручик ещё успевал вернуться в полк до его отхода.

«Господи, помоги! Пусть восторжествует справедливость», – мысленно попросил Щеглов.

Судья – мрачного вида старик в очках – не произвёл на поручика благоприятного впечатления. Щеглову казалось, что судья подыгрывает защитнику барона – расфуфыренному коротконогому толстяку – и затыкает обвинение, представленное префектом полиции. К тому же де Виларден не признал своей вины, и Щеглов уже начал побаиваться худшего – оправдания. Судья закончил допрашивать барона, теперь пришёл черед Луиджи Комо, следующим должен был стать Щеглов.

Судья велел доставить юношу. Поручик знал, что с Луиджи уже сняты все самые тяжкие обвинения, теперь юному итальянцу ставили в вину лишь то, что он открыл злоумышленнику калитку и дверь коттеджа. Судья привёл Луиджи к присяге и разрешил обвинению задавать вопросы.

– Вы давно знакомы с подсудимым? – осведомился майор Фабри.

– Да, ваша честь, года три, наверное, а последний год мне пришлось жить с ним, – ответил юноша.

– А почему «пришлось»? Барон вас заставил?

– Да. Моя семья задолжала ему, и он забрал меня в счёт долга.

Чувство предвкушения, такое мимолётное, что Щеглов заметил его лишь потому, что знал, чего ждать, мелькнуло в глазах майора, когда тот произнёс:

– То есть вы стали его слугой?

– Нет, сеньор, он сделал меня рабом, – отозвался юноша, и Щеглов от волнения закусил губу, обвинение наконец-то выложило главный аргумент: на примере Луиджи они собирались доказать, что и девочка, и маркиза, и обе служанки были обречены.

– Расскажите суду, что значило быть рабом у барона де Вилардена.

Юноша залился краской – пылало всё: щёки, уши и даже шея, когда он ответил:

– Сначала барон истязал меня – избивал кавалерийским стеком, а потом, когда я уже с ума сходил от боли, он насиловал меня…

– Но почему же вы не пытались бежать, не попросили помощи у полиции? – вкрадчиво осведомился Фабри.

– Я боялся, ведь барон – убийца. Он насмерть забил кочергой мою старшую сестру. Лючия сказала, что не позволит забрать меня, тогда барон взял кочергу и бил сестру до тех пор, пока не размозжил ей голову. Потом он заявил, что если я не подчинюсь или попробую сбежать, то он вместо меня заберёт одного из моих младших братьев. Знаете, барон так страшно рассмеялся, когда сказал, что возьмёт Альдо, а ведь тому ещё не было пяти.

Слёзы хлынули из глаз Луиджи, казалось, что он захлебнётся ими, но юноша всё же смог крикнуть:

– Кочерга вся стала ржавой от крови, а когда сгустки мозга моей Лючии попали барону в лицо, он слизнул их!..

Судья побледнел.

– Кто может это подтвердить? – спросил он у майора.

– Бабушка свидетеля, она вместе с его младшими братьями проживает в Неаполе, а сейчас приехала сюда и ожидает в коридоре, – отозвался Фабри.

«Похоже, что моё выступление уже не понадобится», – с облегчением понял Щеглов.

Чутьё его не подвело. Через час огласили приговор де Вилардену: двадцать лет каторги. Щеглов подошёл к майору, чтобы поздравить его.

– Я рассчитывал на гильотину, – отмахнулся Фабри, но тут же нашёл сам себе утешение: – Впрочем, этот старый похотливый мерзавец столько не проживёт, а то, что он перед смертью помучается, так это даже хорошо.

Щеглов не удержался. Вздохнул:

– Луиджи подвергся такому испытанию, его рассказ просто чудовищен.

Щёки майора налились свекольным жаром, он злобно фыркнул и отбрил нахального русского:

– Это жизнь! По-другому справедливости не добиться!

Что ж, в этом Фабри был прав. Щеглов бросил взгляд на Луиджи, которого как раз уводил конвойный. Поручику показалось, что в облике юноши что-то изменилось… В глазах исчез страх?.. Не без этого, но всё-таки Щеглов мог бы побиться об заклад, что на лице Луиджи мелькнуло выражение триумфа.

Фабри уже, как видно, пожалел о своей резкости по отношению к поручику, раз примирительно заметил:

– Очень удачно, что вы догадались спросить юношу о кочерге. Маркиза нам про русского с кочергой рассказывала, а оказывается, что де Виларден сам был тем же грешен. Как только вы добились от Луиджи признания о смерти его сестры, так всё встало на свои места. Кстати, как вы об этом догадались?

Щеглов пожал плечами. Не говорить же, что по «по глазам». Этак француз обидится. Пришлось сказать нейтральное: