Серьги с алмазными бантами

Он любовался нежным профилем, лебединой шеей и греческой причёской, открывавшей лицо и маленькие розовые ушки.

«Что бы она почувствовала, если бы я сейчас языком коснулся этой розовой раковины?» – подумал Василевский, глядя на прелестное ушко.

Его взгляд остановился на роскошных сапфировых серьгах. Что-то смутно знакомое мелькнуло в памяти, и вдруг… холодный пот выступил у него на спине. Молча смотрел Александр на алмазный бант, закреплённый на мочке розового уха. Да и огромный сапфир в филигранной оправе казался ему знакомым. Однажды граф уже видел эти серьги. Когда-то они с доктором Власовым рассматривали их в холодной избе под Малоярославцем.

Александр пристально вгляделся во французскую маркизу и попытался сравнить эту рафинированную аристократку и избитую русскую девушку в поношенном мужском платье. Высокой и тонкой фигурой, цветом волос и глаз маркиза была похожа на Елену Салтыкову – понятно, что за два года волосы отросли, и женская фигура могла округлиться. Лица своей невесты без синяков и болячек Александр не видел, зато он не смог бы ошибиться, увидев её нагое тело.

– Вы меня не слушаете! – вдруг попеняла Элен и протянула ему бокал с коньяком.

«А имя-то одно», – мелькнула вдруг трезвая мысль, но маркиза ждала ответа, и Василевский постарался взять себя в руки.

– Простите, я задумался, – повинился он. – Я залюбовался вашим профилем. Когда серьги покачиваются при повороте головы, они разбрасывают лучи – это необыкновенно красиво, а когда вы смотрите на меня, они повторяют цвет ваших глаз. Не смейтесь над бедным офицером, это ваша красота сделала из меня поэта, хотя и неумелого.

– Я тронута, ведь вы говорите искренне, а это всегда видно, – тепло улыбнулась Елена. – Салонные комплименты холодны, мне они иногда кажутся издёвкой.

Александр вслушивался в её голос, и в нём крепла уверенность, что, хоть это и совершенно невозможно, но перед ним стоит потерянная невеста. Растерянность, охватившая Александра, сменилась военной собранностью.

«Если это Елена, то почему она играет со мной в какую-то странную игру? Почему не подает виду, что мы знакомы? – гадал он. – Как она могла стать французской маркизой?»

Множество вопросов пока не имело ответов, но Василевский не сомневался, что у его собеседницы есть веские причины так поступать. Он заметил, как Элен разволновалась под его пристальным взглядом, и, спасая положение, завёл разговор на общие темы, похвалив её наряд. Маркиза встрепенулась и принялась с воодушевлением рассуждать о новом поставщике из Англии, которого они с Доротеей собираются перехватить, чтобы скупить у него все платья. Элен говорила про свои магазины и про наряды, а Александр вслушивался в её голос, и всё больше убеждался, что прав.

Пришло время ехать, Василевский помог маркизе накинуть на плечо кашемировую шаль. Он как будто бы случайно коснулся пальцами её обнажённого плеча и отметил, что кожа всё та же: шелковистая и упругая. Это ощущение оказалось ударом молнии. Александр собрал всю свою выдержку, чтобы сохранить хотя бы внешнюю невозмутимость. Он предложил спутнице руку и повёл её к коляске. Через полчаса они уже входили в просторный вестибюль дома Талейрана. За время поездки Василевский использовал любые уловки, чтобы коснуться тела спутницы: приобнимал за талию, помогая сойти с подножки, коснулся открытой спины, снимая шаль, прижал свободной рукой её ладонь, лежащую на его локте, поднимаясь по лестнице. Все его ощущения подтверждали невозможную правду: французская маркиза и его русская невеста оказались одной и той же женщиной!

Встречавшая гостей Доротея жизнерадостно улыбнулась и, поздоровавшись, сообщила:

– Занимайте места в музыкальном салоне. Упустить первое выступление новой оперной звезды – просто грех. Кстати, граф, до того как приехать в Париж, она пела в Петербурге.

Новые гости отвлекли хозяйку дома, а Василевский повёл свою спутницу в зал. Он выбрал два кресла, стоящие между колоннами так, что больше никто не мог сесть рядом.

– Прошу вас. – Александр усадил свою спутницу, опустился в кресло сам и, заглянув в лицо соседки, предположил: – Если певица пела в Петербурге, она, наверное, исполнит арии и из русских опер. Те очень выигрывают своей напевностью и мелодичностью.

– Я не знала, что в России есть своя опера, думала, что там, как и везде, поют одни итальянцы.

– Перед войной в наших драматических театрах начали устраивать спектакли с дивертисментами на народные сюжеты. Я слушал две русские оперы – «Наталья, боярская дочь» и «Ольга Прекрасная». Мне понравилось. На нашем языке арии звучат бесподобно. Хотите, я стану переводить вам на русский то, что певица будет петь по-французски? – предложил Александр.

Елена не успела ответить. К концертному фортепьяно, стоящему на невысоком возвышении, подошёл немолодой мужчина с нотами в руках. За ним под зазвучавшие аплодисменты появилась полная дама с широким волевым лицом. Её быстрый живой взгляд и крупные черты никак не вязались с образом оперной дивы, но зазвучала музыка – и нежное сопрано заполонило зал.