Сергий Нилус - Полное собрание сочинений - Том 3

Се аз, многогрешный игумен Авраамий, слушая глас Господа моего, во Святом Евангелии глаголющего: «Будите готовы, яко в онь же час не мните Сын Человеческий приидет. Не весте бо когда Господь приидет, в вечер, или в полунощь, или в куроглашение, или утро, да не пришед внезапу обрящет вы спяща». Того гласа Господня слушая и бояся, а к тому же частым недугованием одержим бывая и день от дня изнемогая телом, чая на всякое время онаго, Господем глаголанного нечаянного часа смертного и по силе приготовляяся к исходу от сея жизни, — сею духовною грамотою моею вестно хощу сотворити всякому, иже восхощет по кончине моей взыскивати имения моего келейного, воеже бы не трудитися ему вотще и не истязавати служивших мне Бога ради. Да весть мое сокровище и богатство, еже от юности моея не собирах. Сие не тщеславяся реку, но да искателей моего по мне имения вестно сотворю: отнележе бо приях святый иноческий образ и постригохся в Московской епархии, в Николаевском Пешношском монастыре в тридесять третие лето возраста моего и обещах Богови нищету изволенную имети, от того времени даже до приближения моего ко гробу не стяжах имения и мшелоимства, кроме святых книг и сорочек с карманными платками. Не собирах злата и сребра, не изволях имети излишних одежд, ни каких-либо вещей, кроме самых нужных, и то для служения: две ряски — теплая и холодная и один подрясник; но нестяжание и нищету иноческую духом и самим делом по возможности моей соблюсти тщахся, не пекийся о себе, но возлагаяся на Промысл Божий, иже никогдаже мя остави. Входящия же в руце мои от благодетелей святыя обители сея подаяния и тыя истощевах на монастырские нужды для братий и на разные постройки; также иждивах на нужды нуждных, идеже Бог повеле. А о имении моем никтоже убо не трудится, по смерти моей испытуя или взыскуя каковаго-либо келейного моего собрания, ибо ниже что на погребение оставлено, ни на поминовение, да нищета иноческая наипаче на кончине явится: Богу бо верую, яко приятнее Ему будет, аще ни единая цата по мне не останется, неже егда бо многое собрание было раздаваемо. И аще мне тако нищу никтоже восхощет обычному предати погребению, молю убо тех, иже свою смерть памятствуют, да отвлекут мое грешное тело на К. кладбище и тамо между трупиями да повергнут е. Аще же владычествующих изволение повелит меня, умершего, погребсти по обычаю христианскому, то прошу и молю христолюбивых погребателей, да погребут они меня в сей О. Пустыни у соборной церкви, по правую сторону у южных входных дверей; и никого не зовите на погребение.

Аще же ли кто от христолюбцев изволяет безденежно помянуть грешную мою душу в молитвах своих Бога ради, таковый и сам да помяновен будет во Царствии Небесном. Требуяй же за поминовение мзды, того молю, да не поминает мя, нища, ничтоже на поминовение оставивша. Бог же да будет милостив и мне, грешному, во веки. Аминь.

Сицевый завет мой, се моя духовная грамота, таковое о имении моем известие. Аще же кто сему известию не имет веры, начнет со испытанием искати по мне злата и сребра, то, аще и много потрудится, ничтоже обрящет, и судит ему Бог».

Блажен, триблажен игумен святый, сотворший волю Господа своего!...

В той же книге монастырских записей нахожу под 1828 годом запись такую:

«22 декабря. Скончался в Скиту преподобный старец Досифей на 75-м году от роду. Пострижен в Площанской пустыни. Из однодворцев Драгунской слободы города Карачева. Провождал пустынную жизнь более 40 лет в лесах Рославльского уезда Смоленской губернии. Достиг блаженного незлобия и искренней простоты. Из Смоленских лесов прибыл на жительство в Скит в октябре 1827 года. Пред смертию его за несколько времени достопамятный был случай: супруга одоевского помещика, Александра Сергеевича Воейкова, лежала в горячке близ смерти. Окружавшие ее одр потеряли всякую надежду на возвращение ее к жизни. Больная забылась на минуту, и в это время окружавшим ее показалось, что она беседует с кем-то невидимым. После этого она вдруг встала с постели сама собою, без посторонней помощи, и спросила:

— Где же монах? Он мне сейчас сказал: «Что ты лежишь? Вставай да в О. Пустынь приезжай молебен служить, а я на твое место лягу — так Бог велел!»

Больной ответили, что никого в комнате, кроме них, не было. С того часа больная чрез несколько дней была здорова и поспешила с супругом в О. Пустынь. Когда они приехали, то, по Божьему строению, первым встретили на скитской дорожке старца Досифея, который только один из всей братии был в то время в Скиту, а прочая братия была на послушании. Увидавши Старца, бывшая больная, никогда раньше его не видавшая и ничего о нем не слыхавшая, в ту же минуту вспомнила, что именно его видела в своем видении, в том же образе и в том же одеянии. Старец показал им внутренние постройки в Скиту и приветливо побеседовал с ними на пользу души в простоте сердца. Вскорости после того, в декабре месяце, Старец занемог, проболел 12 дней и тихо почил о Господе в твердом уповании на спасение свое после 50-летних трудов в монашестве».