Сергий Радонежский. Личность и эпоха

Таким образом, видим, что средневековые составители подобных «подложных» грамот не являлись создателями фальшивок в привычном для нас понимании этого слова. За основу созданных ими документов они брали подлинные акты. Но те зачастую доходили до них в очень ветхом состоянии, нередко без начала, с большими лакунами и пропусками текста. «Восстанавливая» их, средневековые монахи добавляли в них те факты, которые, по их разумению, могли там присутствовать.

Говоря, к примеру, о завещании митрополита Алексея, можно полагать, что в его основе лежал подлинный акт, написанный святителем, однако в нем говорилось о передаче в Чудов монастырь не обширного комплекса из более чем десятка селений, а лишь небольшого сада: «А садець мои подолнеи святому Михаилу Чюду» – и содержалась просьба к великому князю Дмитрию: «манастыря святого Михаила побережешь». Но до монаха XVI в. этот документ дошел в крайне плачевном состоянии. Очевидно, переписав его и добавив названия тех сел, акты на которые в монастырском архиве отсутствовали и которые, по его разумению, могли быть отданы в обитель ее основателем – митрополитом Алексеем, чудовский монах пришил к новому списку небольшой кусочек бумаги от прежнего, к которому была привешена подлинная (не сохранившаяся до наших дней) вислая печать святителя.[956] Аналогично поступили и монахи Савво-Сторожевского монастыря, «реконструируя» грамоту князя Юрия игумену Савве. В подлинном акте, вероятно, речь также шла о земельном пожаловании, но гораздо меньшем по объему, чем читается ныне. Добавив в новый список недостающие, по их мнению, села, сторожевские монахи поступили так же, как и их чудовские собратья, – к грамоте они тщательно приклеили с лицевой стороны кусочек бумаги с прикрепленной к нему вислой на красном шелковом шнурке черновосковой печатью, которая, по их предположению, принадлежала князю Юрию.[957]

Все это позволяет предположить, что и в основе «подложных» грамот Дмитрия Донского Сергию Радонежскому лежали подлинные акты XIV в. Об этом, в частности, свидетельствуют слова первой из грамот: «Писана грамота на Москве. А к сей грамоте князь велики Дмитрей Ивановичь печать свою приложил». В конце второй записи читаем: «Дал князь великий Дмитрей Ивановичь святой Троице в Сергиев монастырь на Москве площадку и пятно ногайское впрок во веки».[958]

Речь в данном случае идет о подворье Троицкого монастыря в Московском Кремле, располагавшемся между нынешними Оружейной палатой и Арсеналом. Подворье находилось близ великокняжеского дворца и по монастырскому преданию было подарено еще Дмитрием Донским преподобному Сергию.

Летописцем подворье Троицкого монастыря упоминается впервые лишь под 1460 г., когда «того же лета поставлена на Москве церковь камена Богоявление игуменом Троицкимъ Сергеева манастыря».[959] Однако существовало оно здесь гораздо раньше. Информацию об этом можно найти в тех же летописных записях. 9 сентября 1480 г. в Кремле произошел один из многочисленных пожаров, во время которого огонь дошел «по Богоявление каменное и около того». Следствием его стало то, что «того же лета разобраша старую церковь на Троецком дворе, бе бо трухла велми, и заложиша новую на том месте».[960] В данном случае речь идет не о каменной церкви Богоявления, построенной двадцатью годами ранее, а о более древней деревянной, располагавшейся по соседству. Очевидно, она была заложена еще в XIV в. – об этом свидетельствует замечание летописца о ее «трухлявости», что можно сказать только о деревянном храме. К сожалению, летопись не сохранила названия первоначальной церкви на этом месте. Можно предположить, что она была посвящена Троице – вероятно, именно по ней и получили свое современное название соседние Троицкие ворота Кремля. О том, что данный вклад был дан еще в XIV в., свидетельствует и упоминание «пятна ногайского» – права сбора пошлин с «пятнения» (клеймения) лошадей при их продаже. В следующем столетии таких регалий княжеская власть уже не предоставляла.[961]

Таким образом, в руках позднейшего троицкого монаха – составителя «подложной грамоты Дмитрия Донского» находился подлинный акт XIV в. Судя по всему, он дошел до него в крайне ветхом состоянии, и следующим этапом его работы стало то, что при переписке в него были внесены названия тех монастырских владений, которые, по мнению людей XVI в., могли быть получены обителью от Дмитрия Донского.

В «подложной грамоте Дмитрия Донского» мы встречаем такие факты, которых в действительности никогда не было. Укажем на то, что село Федоровское в Нерехте, согласно второй записи, было дано великой княгиней Евдокией по случаю рождения ее старших сыновей Василия и Юрия, хотя нам достоверно известно, что оно поступило в обитель от боярина первой половины XV в. Захария Ивановича Кошкина. И все же назвать троицкого монаха XVI в. фальсификатором нельзя. Он старался не выдумывать новых фактов, а лишь пытался интерпретировать сведения из имевшихся в его распоряжении обрывков подлинных актов.