Серое небо асфальта

— А ваша маменька, Митя, кто по специальности?.. И тоже совсем вас не понимает? — она хитро, насмешливо глянула в сторону ссутулившегося над столом Виктора.

— Хм… — улыбнулся Дима, — смотря, в каком находится настроении. — А специальность её — озеленитель городов!

— Угу… — прищурилась старуха, навострив ухо и надеясь услышать более важную причину обыкновенных причин.

Заметив, что слушатели напряглись, Дима кивнул, пожал плечами и сказал:

— В двух словах не объяснить, там много намешано всего, да и не уверен я — на все сто, — что могу быть абсолютно объективен, но…

— Но?.. — Амалия привстала на локтях… Вопрос, видимо, очень её интересовал.

— Что? Рассказывать? — Дима покосился на Виктора, ковыряющего вилкой консервы…

— А как же? — голос с койки прозвенел давно истёртой струной.

— Она… — Дима на мгновение задумался, тряхнул чёлкой и посмотрел в сторону кровати, — как бы сказать… в общем, после смерти отца очень испугалась своего нового положения, и стала нервно оглядываться в поиске тёплого прибежища. Моя семья её вряд ли устраивала, так как мать, мягко говоря, недолюбливала родителей жены, отсюда проистекало подсознательное раздражение против жены же, далее — меня и даже нашего сына; все, в общем, оказались в зоне действия её раздражения. Поэтому в ракурс её чаяний попала моя сестра — мать одиночка, с трёх летним сыном и гарантией, что этот внук останется при ней всегда! Знаете… часто после развода, матери сыновей теряют внуков, особенно, если в то время, те были ещё слишком малы. А дети дочери это гарантия! Почти! Так бабушкам кажется, по крайней мере, пока внуки не вырастут! — Дима шмыгнул носом, потянулся за бутылкой и налил в две рюмки… но вдруг встал, не заметив послушно поднятой посуды в руках Виктора, нервно прошёлся вдоль… или поперёк квадратной комнаты, вяло провёл рукой по лицу, будто смахнул думы со лба… то ли наоборот — вернул нечто, и проговорил: — На поминках отца я заметил: мать вовсе не смутило, что её дочь явилась лишь на поминки, пропустив похороны; устала, видите ли, после работы!

— А она у нас… кем? — Амалия виновато улыбнулась за то, что перебила.

— Она у нас проводник… на поезде… и приехала ещё за сутки до… — Дима многозначительно поднял брови. — Мать также совсем не удивило, что похороны и поминки оплатил только я, словно так и должно было быть. — Его взгляд снова вопрошающе обежал пространство. — Конечно, это всё мелочи, даже стыдно о них вспоминать, говорить, думать, но из них складывается крупная обида… и когда в сумке сестры всегда крупнее яблоки, клубника тоже — с отдельного участка, а тебе и твоей семье — всё помельче, побросовее, — забытая, запнутая с трудом подальше, обида вновь просыпается и возможно мешает адекватно мыслить, явственнее видеть. — Димка посмотрел между своих ступней и пожал плечами.

— А может и наоборот!? Не будь таким интровертом и доверяй шестому чувству! — бабуся вздохнула и, сощурившись, спрятала губы за сжатыми губами. — Если конечно это не паранойя! — она взглянула на Димку и увидела, что высказано не всё. — Ну?..

— Ну… — тот встрепенулся. — Да собственно всё! Что ещё добавить? Разве… в дальнейшем, весь негатив, на мой взгляд, происходящий с участием сестры, считался нормой, совершенно не коробящей мою, обычно щепетильную в таких случаях, маму! Когда же я пытался обратить её внимание на это, то сталкивался со злобным упорством и нежеланием рассматривать ситуацию в деталях, тем более с попыткой его осуждения. Сестра, по мнению матери, "очень тяжело работала", и эти слова так часто слетали с её языка, что я почти поверил: будто проводник пассажирского вагона — чуть не шахтёр, сталевар, водитель дальнобойщик, буровик, рыбак, грузчик, китайский кули, негр с сахарной плантации!.. — Дима задохнулся в поисках дальнейшего примера и пока водил глазами по стенам, прозвучало почти резюме:

— Я потому и спросила тебя сразу, кто твоя мать по специальности, — проскрипела то ли кровать, то ли старуха.

— Да, да! — кивнул Димка. — Несмотря на своё высшее образование, работу мозга — за труд она не считала, при первой же ссоре обзывая меня лентяем и пришёптывая, что никогда в жизни я не работал. Хотя… — Дима поднял руку, словно клянясь, — я работал и сталеваром, и водителем, и грузчиком — в юности, чтобы подзаработать немного, и уличным музыкантом в дальнем зарубежье… из всего — это было самым страшным! — он хотел продолжить, но от стола ехидно прозвучало:

— Я знавал неких твоих коллег по уличной работе и не сказал бы, что им не нравилось это делать! Кое-кто из них даже разбогател, в дальнейшем, удачно разместив, отложенный заработок!

— Подожди, Витя! — с досадой, что его перебили, махнул рукой Димка. — Что это было? я о матери и её избирательности к правде, фактам, видимому, осязаемому, ощущаемому…