Серое Преосвященство

Кроме того, Людовик мучительно сознавал свои недостатки; он знал, что он тугодум, что он невежествен, патологически угрюм и нерешителен. Поразительные способности кардинала, его почти сверхчеловеческую волю и целеустремленность он воспринимал как укор самому себе и в то же время как угрозу своей личной независимости. Бездушное, жестокое воспитание поселило в нем страх перед грубой силой и недоверие к любой властной личности. Мало того, что кардинал вызывал у него отвращение и стыд, — он еще и пугал его. Но весомее этих личных причин для того, чтобы отвергнуть Ришелье, оказались политические и государственные причины для того, чтобы его принять. Правда, репутация у него в некоторых отношениях была неважная. Он льстил ненавистным Кончини и открыто признавал себя их креатурой. Далее, будучи сослан в Блуа, он вел тайную переписку с Люином, докладывая ему о всех планах королевы-матери. Информация была полезной; но репутации информатора как человека верного это не способствовало. Тем не менее очевидно было, что он — несравненный политик и, судя по всему, единственный человек, способный разрешить насущные проблемы страны. Людовик XIII относился к своим королевским обязанностям очень серьезно; то, что он преодолел свою личную неприязнь к Ришелье и умел подавлять ее в течение всех восемнадцати лет их сотрудничества, свидетельствует о силе его гражданского чувства. Первый раз и самым решительным образом этот гражданский дух проявился, когда король, уступив настойчивым уговорам и неотразимым уже аргументам, ввел Ришелье в государственный совет. Это произошло в апреле 1624 года. Через четыре месяца король продемонстрировал свой гражданский дух вновь. В августе был арестован глава кабинета Ла Вьевиль и на его место поставлен Ришелье. Одним из первых поступков Ришелье на новом посту было письмо провинциалу Турени. «После Бога, — объявил он, — отец Жозеф был главной причиной моего нынешнего возвышения». Он попросил капуцина немедленно придти в Париж, где его ждет важная работа. Глава ордена дал разрешение, и в самом скором времени отец Жозеф занял должность, на которой оставался вплоть до своей смерти в 1638 году, — неофициальную должность главы ведомства по иностранным делам.

Глава 6 Сотрудники

Отец Жозеф окончательно и безоговорочно подчинился своей судьбе. Его карьера проповедника и учителя молитвенной науки не то чтобы прервалась — с почти нечеловеческой энергией он продолжал и наставлять монахинь и руководить разраставшейся организацией зарубежных и внутренних миссий, — но отступила на задний план перед карьерой политической. С этих пор он в первую очередь был сотрудником Ришелье и — только что не по званию — его министром иностранных дел. В жизни как капуцина, так и кардинала лето 1624 года оказалось поворотной точкой. Дойдя в повествовании до этой даты, уместно будет, я полагаю, посвятить несколько абзацев сравнению двух наших персонажей, которые с этих пор будут работать в тесном сотрудничестве.

Во время бесплодного визита в Мадрид в 1618 году отец Жозеф услышал от хозяев всего одно конкретное предложение — недвусмысленно бесчестное. Близкие к правительству важные особы посетили монаха в отведенной ему келье капуцинского монастыря, заверили его в том, что король питает к нему глубочайшее уважение, что герцог Лерма восхищен его добродетелями и талантами, что и король и герцог желают улучшения отношений с Францией и готовы, если отец Жозеф поддержит происпанскую политику, проводившуюся Марией Медичи и с ее изгнанием скомпрометированную, предоставить в его распоряжение любую сумму, какую он соблаговолит назвать, — разумеется, не на его личные нужды! Неужели преподобный отец мог такое подумать? Нет, нет, на какое-нибудь благое дело, небезразличное преподобному отцу, — на какую-нибудь, скажем, миссию или новый монашеский орден, посвятивший себя созерцанию неизреченного величия и красоты Божьих…

Перед нами классический случай искушения, адресованного незаурядным душам. Текущее управление теми, кто ведет животную жизнь, можно предоставить Велиалу:

А Велиал, из падших духов самый
Распутный, самый — после Асмодея —
Плотской Инкуб, дает совет:
«Поставим Жену в очах Его и на путях».[44]

Но пытаясь уловить избранных, бессмысленно наживлять крючок столь осязаемыми, столь откровенно неидеалистическими червями.

…Сколь многие из смертных
Смеются всем соблазнам красоты,
Презрев ее уловки и атаки,
И к высшим устремляются вещам.
Итак, заключает Сатана, —
Итак, вещами большей доблести
Мы искусим Его — где ярче блещут
Почет, хвала народная и слава
(Об эти скалы лучшие разбились).