– Давай дед. Подкачни малех воздуху, – крикнул Сашка, держа в левой руке клещами раскаленную пластину, а правой нанося ритмичные удары по горячему железу кузнечным молотком. Помощь Изотыча, помогла не отвлекаться от ковки и сохранить нужную температуру. Метал превращался в изделие…
Закончив работу уже в вечерних семерках, Сашка был доволен собой. Сравнивая свой серп с серпом кузнева Семена, он не находил отчилий. Смущало его только, что не пришла под вечер бабка Пелагея. Конечно он сказал, что сам принесет ей серп, но зная бабкину суету, вместе с тем был уверен, что Пелагея не удержится, придет-таки к нему вечером в кузницу. Ан нет, не пришла. Ну да ладно, ему то не трудно было занести подарок по дороге домой.
Убрав инструмент он закрыл кузницу. По дороге домой Сашка завернул к Пелагее. В доме у Пелагеи что-то было не так как обычно. Ярко горел свет в окнах и были слышны громкие голоса, смеялись дети. «Гости у Пелагеи», – подумал Сашка.
Решив так, Сашка развернулся идти домой, но тут Пелагея сама вышла из дома. Она собиралась принести дров.
– Шурка! Сенечка мой вернулся! Живой! Радость-то какая! Заходи в дом, иди скорей! Живой! Сыночек мой!
Пелагея плакала. Слезы текли у нее из обоих глаз. Она кинулась обнимать Сашку, как будто не Семен ее, пропавший без вести вот уже как полгода, вдруг каким-то чудом уцелевший, оказался жив, вернулся домой, а Сашка, именно Сашка вернулся к ней из ада войны.
– Да что это мы стоим на холоде. Давай заходи в дом, давай Сашулька. Давай родненький мой, – все причитала Пелагея. Она схватила Сашку за локоть и повела к крыльцу.
В доме было непривычно светло и жарко натоплено. Светило сразу три керосиновых лампы. Такого не позволяли себе экономные крестьянские порядки и Сашка с непривычки зажмурился. За столом, спиной к окну, сидел дядя Семен в военной солдатской форме. Здесь же на лавках вокруг стола сидели трое детей, двое из которых были его – Семена. Рядом, полубоком сидела соседка Анна Тихоновна.
Семен повернул голову и, увидев Сашку сказал:
– Здорово сосед, давай заходи, гостем будеш! Видишь – вернулся я! С войны вернулся, на совсем!
– Давай, давай не стесняйся. Извини, навстречу встать не могу, грехи не пускают, поэтому сам давай проходи, садись вечерять будем, – добавил дядя Семен.
Только тут Сашка заметил, что рядом с Семеном на лавке лежали деревянные костыли, а левая штанина солдатских брюк пустой тряпкой свисала с лавки вниз.
На столе стояла бутылка мутного самогона, разрезанная буханка хлеба, две открытых банки тушенки, чугунок дымящейся картошки, да несколько яиц в миске.
Бабка Пелагея подтолкнула Сашку к столу, и когда тот сел с краешка, навалила ему целую тарелку вареной картошки, все причитая при этом, какая радость у нее сегодня случилась, и что наконец-то Бог услышал ее молитвы.
– Вот представляешь! В обед приехал, в дом захожу, а Аленка моя спрашивает: «Вам кого дяденька?». Нет, ты представляешь! Доча моя разговаривает уже вовсю! Сашка, а? – грохотал на весь дом бас Семена.
Семен подхватил с лавки свою четырехлетнюю дочурку и, посадив на правое колено, держа за руки начал носком ноги подбрасывать ее вверх-вниз, вверх-вниз.
Сашка во все глаза смотрел на героя. Семен изменился с тех пор, как видел он его перед отправкой на фронт, стал почти стариком. Волосы поседели. Через всю правую шеку, сверху вниз от переносицы до выпирающей скулы, проходил багровый шрам. А вот руки остались прежними. Крепкое пожатие Сашка еле стерпел. Жилистая шея кузнеца как будто показывала силу человека, с которым никто никогда не решался связываться. Слева, на груди у Семена была приколота медаль «За отвагу», справа тускло мерцал багровым перламутром орден «Красной звезды».
Через минуту Семен снял с колена смеющуюся малышку. Улыбка сошла с лица солдата… Взяв стопку с налитым самогоном, не чекаясь одним махом выпил и со стуком поставил на струганный стол.
Закусив хлебом и помолчав немного, Семен сказал:
– Как же вы так… Марьюшку то мою не уберегли…Ээх… Неделю уже как знаю. Прохора с Сухинич на выписке в госпитале встретил, он то и сказал, что летом схоронили…
После этих слов Семен уронил голову на руки и замолчал. Стало слышно как старшие дети играют каким-то материалом, никак не поделив его между собой, да Аленка взяла снова большой белоснежный кусок сахара и начала его грызть.
Проголодавшийся Сашка не заметил, как умял полтарелки картошки. Тут, хорошо захмелевший Семен, повернув опущенную голову в сторону Сашки, увидел лежащий на краю стола тряпичный сверток. Это был завернутый в ветошь, только что выкованный серп, который Сашка положил, когда садился.
– А это чегой-то ты принес Шурка, а? Покаж, покаж…
Развернув материю, перебросив из одной руки в другую сашкин серп, Семен постучал обушком по столу, и проверил пальцем заточку. Посмотрев серп на свет, Семен спросил:
– Сам что ли делал?
Сашка кивнул.
– Долго возился?
– Не-а, быстро получился, – соврал Сашка на ходу, не думая.