Серпантин

— А, ну вы того, может объясните вашему этому, что ему в больницу надо.

— Он отказывается? — Вика прикрыла веки, на обратной стороне которых тут же явственно проступил профиль Макса.

— Сами с ним разбирайтесь, нам некогда, — устало вздохнула фельдшер. — Другие больные ждут из-за вас.

Вика уставилась в ее водянистые безжалостные глаза. Сочувствия в них не было, только накопленная за сотни смен усталость.

Макс сидел в том же кресле, на снежно-белом лице чернели глаза, губы высохли и слились в тонкую, но по-прежнему упрямую линию. Он укоризненно смотрел на врача, державшего в руках бумажную ленту кардиограммы.

— Где подписаться? — явно не в первый раз спросил Макс.

— Вы не понимаете, — упрямо втолковывал ему медик, — у вас предынфарктное состояние. Вы умереть можете.

— Я понял, — ледяным тоном ответил Макс. — Меня это устраивает. Где подписать?

Фельдшер неохотно протянул ему бумагу и взглянул на Вику с таким укором, будто это она настаивала на отказе от госпитализации.

— Макс, — подала она голос, дрожащий и совершенно неубедительный. — Может?..

— Помолчи, Синицына, — оборвал ее Макс тем тоном, с которым наверняка увольнял подчиненных. — Не лезь не в своё дело.

Он не глядя подмахнул отказ и откинулся на спинку кресла. Левая рука его сдавила подлокотник, но взгляд был непоколебимо упрям. Фельдшер тяжело вздохнул и начал собирать оранжевый кейс.

— Никто не может вам запретить, — уходя, заметил врач. — Но надеюсь, что констатировать вашу смерть будет не наша бригада.

— До свидания, — проронил Макс сквозь зубы и проводил фельдшеров прищуренным взглядом.

Глава вторая

Вика стояла рядом, скрестив руки на груди. Ей до сих пор не верилось в происходящее, не верилось, что ей снова не хватило духу убедить, уговорить, хоть силой, хоть ценой хорошего отношения. Она снова взяла на себя ответственность. Хоть и могла оправдаться Максовым упрямством: он сам все решил, его жизнь, его право ей распоряжаться — но только чувствовала, что расплачиваться в случае печального исхода будет она, и сбросить это ярмо с шеи не удастся, сколько ни пытайся.

«Ты много на себя берёшь, — не раз упрекала ее мать. — А выходит у тебя медвежья услуга — силёнок-то не хватает. Свою жизнь сперва устрой, а потом уже в чужую лезь и то — если попросят».

Она, конечно, намекала на себя, на то, что Вика вечно попрекала ее рюмкой и выговаривала за беспорядок в хозяйстве и воспитании детей. И иногда, чаще ночами, Вика признавала, что не вправе командовать матерью. Но только к утру понимание рассеивалось, и Вика снова вступала на тропу сопротивления ради высоких, как ей казалось, целей.

— Надеюсь, ты счастлива, — мрачно заметил Макс, хотя от острой неприязни, с которой он обращался к фельдшеру, осталось тихое эхо.

— Надеюсь, счастлив будешь ты, — едко поправила она. — Когда-нибудь.

— Да мне уже нормально, — он повел левым плечом, прогоняя отголоски боли. — Скажи, где взяла такие шикарные колеса?

— Позвони жене? — предложила Вика, чувствуя, что теряет последние крохи сил. И выходные показались такими нестерпимо далекими.

Макс ощутимо напрягся и помрачнел ещё сильнее. Поднялся из кресла, покачнулся. Вика тоже вскочила, но обошлось — он благополучно добрался до кулера.

— Спасибо. Позвоню.

— Я подожду.

Вика и раньше замечала за собой особую чувствительность ко лжи. Сейчас ей казалось, что где-то далеко что-то разбилось, и звон витал в спертом, пропахшим антисептиком и резиновыми перчатками воздухе.

— Иди домой, Синицына, — Макс ободряюще улыбнулся, но в глазах его затаился тлеющий огонёк предостережения. — Со мной все нормально. Извини, если напугал. Не хотел.

«Напугал, — повторила про себя Вика. — Не то слово — напугал».

— Позвони и пойду, — упрямо повторила она, сложив руки на груди. — А то поверю тебе, а завтра твой труп найдут и на меня повесят за оставление в опасности.

Взгляды их столкнулись, и звон разбитого стекла сменился лязгом разозлённой стали. Вике показалось, что ударной волной ее вжимает в кресло. Она ждала взрыва, но Макс, пошатнувшись, уцепился за столешницу.

Вика злилась: до следующей электрички оставалось меньше получаса. Если пропустит и ее, то Машка уснет с матерью, а Федя и вовсе может разнести дом в щепки. Она встала, намереваясь высказать Максу все о его упрямстве, но, оказавшись рядом, передумала.

— Я не придираюсь, — вкрадчиво сказала она, остановившись в шаге от него. — Нужно, чтобы кто-то за тобой присмотрел. Поверь, я знаю, о чем говорю.

— Откуда? — Макс, слава богу, воздержался от ёрничества.

— Просто знаю. — Вика шумно сглотнула. — Если не хочешь пугать жену, можно кого-то другого попросить.

— Может, тебя?

— А если родителей? — отринула она его вариант, не рассматривая. Легко представить, что сделается с Федей, притащи она посреди ночи незнакомца в дом.

— Нет, — Макс взмахнул рукой, снял очки и протер глаза двумя пальцами. — Не хватало ещё их до инфаркта довести.