Серпентариум

Вот поэтому, во времена моих гуляний я выбрал путь подобного одиночества. Разгульная жизнь, разовые интрижки и беспорядочный секс превращали меня, как я считал, в сильного Алиса. Обожаемого Алиса. А тот, старый и странный Алис… из давних времен, да кому он нахуй нужен вообще?

И вот только сейчас, в нашем с тобой подвале я понимаю, что все это была совсем не любовь, а что ни на есть настоящая ненависть. Ненависть к каждой шальной пизде, что попадала в мои грязные руки. Ненависть к собственному отражению. К каждой морщинке, каждому волоску на собственном слабом теле. Я ненавидел себя больше всех на свете. Страх в том, что моё поведение и поведение этих девушек объяснялось простой ненавистью друг к другу и к самим себе. Все, о чем я тебе талдычу с начала дня – абсолютно не нужная грязь. Каждый из нас был бы счастливее, если бы всего этого между нами не произошло. С каждым неразборчивым сексом в кинотеатре, клубе, туалете, лифте, в лесу, на крыше, в подъезде, на детской площадке, в примерочной, в ресторане, в этом подвале, на столе, в кабинете, в ванной… блять, где ещё? А, на кровати, точно. Так вот, с каждым разом это приносило всё больше боли и разочарования в самом себе. Я думал от недостатка любви в себе я буду испытывать удары, которые будут закалять мою душу и сделают из меня суперчеловека, но нет. Все это привело меня в подвал. В этот самый подвал, где я рассказал тебе о ненависти, а теперь расскажу тебе, что такое любовь.

ЛЮБОВЬ

16

А что поделать, дружище? Crazy little princess всегда вырастают и превращаются в чёрт пойми что. Начинают пить, курить, лизать вагину друг-другу, вставляют в соски смешные брелоки и уходят нахуй от меня. Но на самом деле понимаю, что стоят на рынке любви наши с тобой обвислые нелепые тела, когда есть тоненькие и подтянутые девушки. Всегда хотел себе девушку найти и наряжать её в красивое бельё и брелоки, как ёлочку, но круглый год. Чтобы ёлочка светилась огоньками, а она улыбкой своей освещала мои глаза, а телом – постель. Но это всё грёзы для богатых, умственно и материально. Нам же остаётся доедать то, что осталось на дне кастрюли жизни, в надежде сломать зуб о золотой слиток.

И я доедал, Лёх. Хлебал долго и жадно, в надежде найти тот самый золотой слиток. Создать собственное искусство соблазнения, если так можно назвать. Однажды я сделал вывод, что мой двигатель, который позволит мне хлебать быстрее – это ложь. Я предпочитал её называть игрой в завтрашнего себя. Я рассказывал, что я уже велик, в тот момент, когда я лишь смотрел завидно в сторону величия. Я побывал всеми блять, и футболистом был в глазах девушек, и брокером, и финансистом, путешественником и даже пилотом самолёта!

Не смотри на меня так, лучше подумай… Ведь ты видишь её, и понимаешь, что из вашей встречи ничего, кроме унылого пьяного секса в отеле не выйдет, так почему бы не потренировать актерскую игру? Очкур писала, что: «Я – женщина и значит я актриса, во мне сто лиц и тысяча ролей», а мы с тобой чем хуже? Я в своей жизни самолёт то раза два видел, так почему бы мне не найти ебучую брошюру для поступающих пилотов, прочесть её и рассказать какой-нибудь whore, что я летаю не только во сне, но и наяву? Вот именно, Лёх, не вижу причин отказываться от этого удовольствия. Если кайф от встречи можно преумножить, так почему-бы мне этого не сделать?

Вот я, Лёх, как ты думаешь, зачем все это делал? Куда я иду? Для кого это все? Да для тебя, как оказалось в конце. Этот подвал – братская могила вчерашних нас с тобой. Поэтому я и не прекращаю рассказывать и, параллельно, причинять тебе боль за каждый мой грех, чтобы ты за него заплатил, чтобы прочувствовал то, что происходит у меня в голове.

Я вот долго искал спокойствия, а в конце находил лишь грехи и приключения. И знаешь, что? Я сделал вывод, что даже самые интересные приключения, самая драйвовая жизнь и самый ёбнутый на свете стиль бытия тебя все равно приведет в уютный домик, под названием «депрессия». И когда я, наконец, понял, во что превратился… в общем было уже поздно. В какой-то момент я подсел на панику, и стал искать любовь вокруг. Сначала девушку, что пошло. Потом мелочи – что истинно и прекрасно.