Серпомъ по недостаткамъ

В Феодосии, не агент, а старый друг Водянинова — ротмистр в отставке и член городской управы Василий Васильевич Бояринов — подготовил разрешение и все документы на продажу мне, опять-таки "в усадьбу", ста двадцати десятин казенной земли на самом берегу. Землю я приобретал довольно дорого, по восемьдесят рублей за десятину, но зато получал "совершенную свободу пользования" всей купленной территорией. По счастливой случайности (или из-за причуд ландшафта) продаваемая мне "казенная" земля располагалась вокруг озера Ащиголь — вся прочая уже давно была чьей-то собственностью. Правда для "свободного пользования" этим участком мне предстояло построить две с половиной версты дороги от Феодосии до Керчи, так как нынешняя как раз отрезала озеро от моря, да и половину приобретения как раз это озеро и составляло — но меня это вполне устраивало. Бумаги все были оформлены в тот же день, и Березин тут же отправился "на местности" посмотреть расположение своего будущего завода. А я на следующее же утро отправился в Ковров.

В Коврове Слава Серов столкнулся с чисто бюрократическими трудностями. Сам завод был построен в версте от вокзала и почти в полутора верстах от городской управы, на отшибе. И от завода до нынешней границы города тоже было метров триста. На этом пустыре Серов и затеял строительство жилого городка для рабочих — но как только первые два дома поднялись до второго этажа и стали расти дальше, городские власти потребовали немедленно строительство прекратить. Вообще-то эта территория юридически тоже числилась моим поместьем, но городская управа потребовала согласования проекта домов и всего строительства в целом с местными властями. Попытка Серова как-то разрешить проблему (в пределах десяти тысяч рублей) успеха не имела, более того — лишь дворянской статус Святослава не дал местным властям посадить его в тюрьму.

Поначалу я в ситуации не разобрался, думал — творчество местных самодуров, и попытался наехать на городского главу (с тезисом "моя земля, что хочу — то и строю"). Но заместитель ("товарищ") городского главы Василий Мытарев и сын действующего главы Степана Мытарева в довольно хамском тоне сообщил, что "чужих здесь не любят" и посоветовал продать все уже построенное владельцу местной ткацкой фабрики Ивану Треумову, потому что "все равно мы вам дозволения на строительство не дадим".

Пришлось в проблему вникать по-настоящему. Вот почему-то с полицией у меня отношения быстро выстраиваются хорошие, и местный пристав посвятил меня в нынешние ковровские расклады. Власть в городе, как выяснилось, принадлежит двум купеческим семействам — Мытаревым, которые уже лет восемьдесят практически постоянно занимают должности городского главы, и Треумовым — на фабрике которого работает две трети местного пролетариата. Железнодорожные мастерские тут считаются "казенными", и на них внимания власть имущие не обращают, принимая их наличие как неизбежное, но не очень большое, зло. А вот иных источников подрыва абсолютной власти в городе эти купцы иметь не хотят — и не имеют. Пристав Зотов намекнул, что насчет более давних времен он не в курсе, но вице-губернатор Урусов подношениями не брезгует и как бы не полста тысяч в год из Коврова ему перепадает.

Стало понятно, почему на мою реплику "придется губернатору жаловаться" Василий Мытарев дерзко ответил "да хоть бы и царю!". Хама, конечно, приучить надо, а мысль он подал неплохую. В иных условиях я бы, наверное, что-то иное придумал, но у меня как раз за заводом было поле засажено моей "элитной" картошкой, пятнадцать десятин. И для полива Слава трубу протянул с Клязьми, в две версты — а эти подонки приказали ее сломать. И сломали — не Серов, понятно, а ковровцы, силами заключенных уездной тюрьмы.

Так что пришлось последовать совету ковровского купчишки. Тем более был и формальный повод — у царя родилась дочка. А у меня и подарочек соответствующий образовался. Жалко его было — для себя же делал, но я еще один сделаю — а из-за того, что завод запустить в Коврове не удается, у меня убытки по триста тысяч в месяц…

В Петербург я приехал четырнадцатого июня, в рано утром в четверг. А через час с небольшим был уже в Гатчине. Очевидно вид экипажа, на котором я приехал, так потряс охрану, что меня никто не остановил и я подъехал прямо к центральному входу. Как получать аудиенцию у царя я не знал, даже примерно не представлял — и потому решил спросить у вахтера. Почему я решил, что за этими огромными дверями обязательно сидит вахтер, даже мне совершенно непонятно.

За дверьми действительно сидел, только не вахтер, а офицер в каком-то "дембельском" мундире, с золотым аксельбантом. Когда я только приоткрыл дверь, он тут же вскочил и поспешил мне навстречу:

— Позвольте узнать ваше имя и цель визита? — поинтересовался он таким голосом, что стало понятно: лучшее, что я могу сделать — это незаметно раствориться в воздухе. Но растворяться, да еще незаметно, у меня не получается, поэтому я ответил на вербально озвученный вопрос: