Серпомъ по недостаткамъ

По правде говоря, это было чистое умозаключение. Об это не было ни слова в утренних газетах, ни намёка в гуляющих по городу слухах и сплетнях. Но я был уверен, что в небесах над границей России сейчас летят сотни, если не тысячи бомбардировщиков — цифры по авиационному машиностроению Германии и Австро-Венгрии я помнил. В среднем они в первом квартале тысяча девятьсот пятнадцатого выпускали двенадцать авиамоторов. У нас, кстати, производилось десять.

Вот только они их производили в день. А Российская Империя — за месяц.

На эти пустопорожние размышления ушло ещё много драгоценных секунд. На залитых солнцем одесских улицах пятнадцатого года происходящее казалось невозможным. Невозможным даже гостю из следующего века. Только когда глаза уже начали различать силуэты приближавшихся самолётов, я вышел из оцепенения. И побежал к Новой гавани, где стоял ждущий меня пароход до Монтевидео.

Лишь только я слетел с лестницы, как пронзительный свист прорезал воздух и тяжелый удар раздался где-то вблизи. Где-то позади упала первая бомба. Молодая девушка захваченная бомбардировкой врасплох, скатилась по ступеням, опрокинутая воздушной волной. Через несколько мгновений свист и взрывы бомб слились в один ужасающий грохот. При каждом новом взрыве поднимались столбы пыли. Воздух мгновенно стал тяжел, запахло порохом и угольным дымом. Когда нарастающий свист приближался, приходилось открывать рот и затыкать уши, иначе, казалось, могли полопаться барабанные перепонки.

Протирая глаза от пыли, я попытался сориентироваться, не обращая внимания на женские крики. Где-то рядом с Новой гаванью должен был находиться портовый вокзал. Внезапно из всего окружающего грохота выделился пронзительный вой, который неотступно приближался, все время нарастая. В этом вое слышались зловещие нотки, и я упал на землю, прикрыв голову руками. В какой-то момент мне показалось, что, скрежеща и охая, бомба с четырёхмоторного "Штакена" пронеслась мимо. Но уже через мгновение земля содрогнулась, и раздался раскалывающий голову удар. Я почувствовал такой прилив воздуха в легкие, что долгое время не мог отдышаться. Воздушная волна прошла надо мной с кучей горящих осколков, и они, дымясь, падали вокруг. Поднялась такая пыль, что в двух шагах ничего не стало видно.

"Угольные склады", — слишком поздно пришла на ум очевидная цель бомбардировки. Постепенно пыль стала расходиться. Стало тише. Я огляделся. Ниже по Щеголевской улице со стороны моря город был объят багровым заревом пожара, казавшемся вдвойне старшным из-за густого черного дыма горящих построек эллингов у Потаповского мола и Нефтяной гавани. По небу, плавно кружась, летели искры. Пахло гарью.

Шатаясь, я поднялся с мостовой. Вряд ли немцы стали бы тратить ценные боеприпасы на бомбёжку гражданских кораблей, тем более, что многие из них ходили под флагами нейтральных стран. Надо только добраться до парохода, взойти на борт…

Одна или две бомбы попали по вокзалу одесского порта. Разрушений особых я не увидел — да и не до того мне было. В основном, сильно дымила надрывно гудящая трансформаторная будка, с которой сорвало крышу: вероятно, угольная пыль привела к короткому замыканию. Я как раз проходил мимо нее, как гул перешел в срывающийся визг. Оглянувшись, я увидел, как от пошедшего вразнос электрического оборудования вверх вылетает струя раскаленного дыма, а со слетевших проводов к трансформатору змеится молния.

В следующее мгновенье будка исчезла за розово-фиолетовым клубком пламени, полетевшим прямо на меня.

Глава 42

Самостоятельный мужик Дмитрий Гаврилов неторопливо ехал по степи в родную слободу…