Серпомъ по недостаткамъ

Впрочем, просчитались и французы, только я им об этом сказать не успел, продавая завод. Электричество дешевое — слава нашему Царю! — у них теперь было. А вот глинозем — с ним пусть сами разбираются. Ведь в том, что "проклятые туземцы" сожгли глиноземный завод в Гвинее, я совсем-совсем не виноват…

Когда французы получили право на добычу глинозема под Питером, я понял, что на Родине мне уже ничего хорошего сделать так и не удастся. Слишком мало осталось для того, чтобы достичь тех целей, к которым я стремился всё это время — хотя для шикарной жизни простого миллионера за глаза хватило бы и доходов фордовских заводов в США.

Не получилось… Здесь — не получилось. Зато теперь у меня в Восточной Республике земли стало почти тридцать тысяч квадратных километров. Все же почему-то именно в нас (а вовсе не во французов) с детства вбито "мы в ответе за тех, кого приручили". Не сказать, что мне очень хотелось "отвечать", но ведь надо.

Уругвай — хорошая страна. Маленькая, с небольшим населением, практически полностью аграрная. Собственно, промышленность и электростанции там, в основном, и предстояло ставить мне — Президент Хосе Пабло Торквато Батлье-и-Ордоньес, избранный уже второй раз, с большим интересом изучил новшества, которые я вводил на своих заводах. После нескольких не афишируемых переговоров я согласился принять пост министра, заодно вступив в партию с патриотическим названием "Колорады". Забавная усмешка истории — нашими политическими противниками выступали "Белые". И все это в обмен на несколько миллионов инвестиций. Именно инвестиций — Батлье-и-Ордоньес оказался, к моему удивлению, на редкость честным человеком, а не типичным латиноамериканским диктатором из фильмов следующего века. А еще — очень и очень неглупым, поэтому согласился на резкое пополнение населения страны совсем не испаноговорящими гражданами.

Африканыч и Гаврилов поначалу мое предложение отвергли, но, после того, как близко познакомились с Виктором Судриерсом — талантливым инженером из Восточной Республики — мнение свое поменяли. А Березин вообще не думал ни минуты, и принялся за дело с таким усердием, что мне аж страшно стало — но Сергей Сергеевич все проделал очень аккуратно. Уже весной тысяча девятьсот четырнадцатого судостроительный завод в Сьюдад-дель-Плата в двадцати километрах от Монтевидео спустил на воду первое судно. А Феодосийский завод — последний: двадцатого апреля на карголайнере-трехтысячнике "Caballo Marino" пятьсот рабочих, его строивших, отправились в Южную Америку. Хорошо, когда контрактом не предусмотрен вариант отказа от "командировки": рабочих спрашивать я даже не стал, ну а семьи перевез заранее. Обычное дело — командировка на три года…

Завод я даже "разграблять" не стал, только самые важные станки перевез. И заводскую электростанцию, оставив только один мегаваттный генератор. А Калужский турбинный вывез почти весь, все же большинство станков там были уникальными. Как и два генераторных завода: предстояло — в соответствии с планами Судиерса строить две мощных электростанции на Рио Негро, и работы заводам там было на несколько лет.

В Колонию Дель Сакраменто переехал и Царицынский судостроительный: все же рыбу в Ла Плате нужно на чем-то ловить, а рыба нужна кормить рабочих. Рабочих тракторного завода в Сан-Хосе-де-Майо, моторного завода в Санта-Лусии, еще десятка заводов поменьше.

Но всего — не увезешь. Тверской тепловозный я просто подарил Илье — думаю, он с ним справится. Доходов с него, конечно, немного — но ему на счастливую жизнь хватит. Боюсь только, что недолгую… Чаев тоже свой станкостроительный в Харькове оставить не пожелал, но все же с треть завода и нескольких инженеров он мне "уступил" — став владельцем всего остального.

К концу четырнадцатого года удалось распродать или раздарить бывшим моим инженерам все заводы. Дело непростое: все же не хотелось отдавать сделанное иностранцам, тем более там было еще довольно много "промышленных секретов". Поэтому большую часть работы проделал Евгений Алексеевич: именно он определял, кто из сотрудников корпорации "достоин" подарков. И именно он фактически заставлял меня всем этим заниматься: если бы не он, то, боюсь, очень многое ушло бы австриякам или немцам. Почему-то отечественные "финансовые воротилы" — миноритарии Парижско-Нидерландского синдиката — воротили нос от реального производства.

И именно благодаря Линорову две технологии так и не стали пока "общим достоянием": аммиачный завод он даже вывезти смог так, что никто и не понял, что там делалось и зачем. Но сейчас я больше радовался другому: отсутствию в армии минометов. Штука-то простая и недорогая…