Серпомъ по недостаткамъ

Вот только городские пекари меня очень невзлюбили — в булочных торговля печеным хлебом упала практически до нуля. Да и хлеботорговцы в восторг явно не пришли. Хотя для них ежедневные тонн двадцать муки (потребляемые обычно городом) и немного, но все рано обидно — ведь двух с половиной тысяч прибыли ежедневно я их лишал. И добро бы себе эту прибыль забирал — это понятно, это конкуренция, так ведь ни себе ни людям!

Решив, что "подружиться обратно" с хлеботорговцами не выйдет (если не поступаться собственными принципами), я затеял "недружбу" резко усугубить, причем уже навсегда. Кузька прошелся по унылым пекарям, с четырьмя нашел общий язык. А Юра Луховицкий быстро-быстро (буквально за неделю) все нужное сделал (или просто купил). Ему это было несложно, с апреля он занимался тем же самым — делал хлебные печи — для растущей гамбургерной промышленности. И печки у него были неплохие, за сорок минут в них выпекалось по сто фунтов булок. Десять новых печек были поставлены в подходящем кирпичном складе на окраине моего рабочего городка, восемь — расставлены в существующих пекарнях. И через две недели на прилавках четырех булочных появился "новый" хлеб — хлеб по "старой" цене.

Однако с моего приезда от царя прошло уже целых три недели, и ожидаемый "бунт" все же успел состояться. Вот только получился он какой-то несерьезный, полиция с ним справилась даже без привлечения войск (чему в батальоне, откровенно говоря, все были очень рады). "Бунтовать" начали мужики, традиционно занимающиеся разборкой белян, и грузчики с железнодорожной станции. Утром в воскресенье первого июля человек пятьсот собрались на Базарной площади, требуя немедленно "выдать народу" хлеб из хлебных складов. Судя по всему, зачинщики рассчитывали на массовую поддержку голодного народа, но в городе такого было маловато. Поэтому, накричавшись всласть, "бунтовщики" по Княгининской улице в сторону центра, но им даже не удалось перейти через Царицу: их остановил Ферапонт Федорович Черкасов, пристав первого участка. Не один остановил, с ним было еще четверо специально подготовленных полицейских. И два специально оборудованных мотоцикла.

Камилла — просто чудо. Когда я произнес нужное слово, ей потребовалось меньше минуты, чтобы извлечь из памяти нужную информацию:

— Если я не ошибаюсь, то у Гребе написано, как его делать. Тебе сколько нужно?

В коляски двух мотоциклов были засунуты баллоны высокого давления, накачанные, для разнообразия, обычным воздухом. А на железных треногах были приделаны обычные пульверизаторы для краски, которые использовались у меня в покрасочном цеху. Вот только вместо банок с краской к ним были приделаны снизу по пятилитровому стальному баллону с полупроцентным раствором хлорацетобензола, который Камилла мне синтезировала за пару дней.

Агрегаты эти я для себя готовил — боялся, что толпа рванет к зерновым складам, выстроенным на окраине поместья, почти что сразу за французским заводом. Но когда узнал о толпе на Базарной площади — тут же направил мотоциклы Черкасову. Тем более у него как раз было четверо полицейских, изделия освоивших: на всякий случай я предварительно провел испытания агрегата в чистом поле, и попросил полицию поучаствовать — чтобы потом в случае чего не отвечать, если кого-то в толпе затопчут.

Ветер летним утром всегда дует от реки, и Черкасов просто поставил два распылителя в полусотне саженей ниже моста через Царицу. Ну а когда разгоряченная толпа к мосту подошла, велел "запускать механизмы". Минут через пять "бунт" закончился — и все благодаря царю нашему, Николаю.

Из Петербурга до Царицына я все же добирался почти неделю, а три офицера свиты, имеющие соответствующий приказ — всего за трое суток. Когда, вызванный секретаршей, я вошел в контору, то увидал знакомые лица — и первым был давешний капитан.

— Капитан гвардии Ладейников, прибыл по личному распоряжению Его Императорского Величества — доложил он. — Позвольте представить, это поручики барон Нольде и барон Рамзай. Этот господин подполковник — не с нами… — он кивнул в сторону уже знакомого мне представителя Арткомиссии. — Нам поручено научиться управлению автомобилем, на что отведен всего один месяц. Имею так же пакет лично для вас.

— Вы уже устроились?

— Никак нет, но эта милая девушка сообщила, что нам предоставят места в заводской гостинице… — при этих словах он скорчил рожу — и извините за неприличный вопрос, у вас что, поприличнее места не найдется для офицеров свиты?

Я бессовестно рассмеялся:

— Капитан, у нас тут своя терминология. В смысле, язык профессиональный. Заводская гостиница — это лучшее место для командированных на расстоянии в пару тысяч верст отсюда. Впрочем вы и сами увидите, так что пройдемте в кабинет. Не желаете что-то выпить? Чай, кофе, что-то покрепче? И давайте все же по именам — я человек невоенный, могу в звании напутать или не так что сказать…

— Как скажете. Андрей Васильевич Ладочников. Вам Государь приказал передать собственноручно подписанный указ — и он протянул мне конверт с красными сургучными печатями.

Указ был втрое короче подписи под ним: