Серпомъ по недостаткамъ

Нет, мне не сказали, куда я могу засунуть свои идеи — оклады я на полигоне платил более чем щедрые. И даже не посмотрели, как на идиота, что было удивительно. Но очень вежливо и в предельно корректных выражениях выразили сожаление о том, что "на бескрайних просторах пустынной Австралии у гражданских людей, пусть даже и с высшим образованием, формируется странное впечатление о современной военной науке". После чего меня, пусть и в самых общих чертах, в оную посвятили. И сказать, что я охренел — значит не сказать ничего.

Давно, ещё в той жизни, я имел к армии весьма общее отношение — на военную кафедру я ещё не успел попасть. От двоюродного прадеда, прошедшего Великую Отечественную артиллеристом и закончившем её командиром батареи — а позже ставшего преподавателем в академии имени Дзержинского — я усвоил разве что то, что найденная на дачном чердаке армейская шинель очень колется.

Единственным исключением в этой ситуации был мой старший брат, Андрюха, во время нашей последней встречи успевший дослужиться до замка по вооружению в мотострелковом батальоне. Впрочем и из его рассказов я вынес, в основном лишь то, что предоставленные сами себе малолетние вооружённые идиоты всегда стремятся в максимально короткие сроки сократить свою численность, зачастую даже без применения штатного вооружения и технических средств. Причём абсолютно этого не осознавая. Что же касалось всяческих военных мудростей, их я уловил немного. Но даже те жалкие крохи, которые мне посчастливилось запомнить, буквально заставляли меня после бесед с офицерами образца 1902 года чуть ли не выть на Луну.

"Одна батарея трехдюймовок решает все задачи полка". Все. Финиш. Непробиваемая стена в мозгах уже не молодых обученных артиллерийских офицеров с выслугой лет, а то и с реальным военным опытом. "Согласование огня нескольких батарей полевой артиллерии не имеет практического применения". "Окапывание позиций будет пустой тратой времени и не позволит быстро перемещать орудия при необходимости и уменьшит возможности обзора". "Назначение прикрытий к артиллерии ослабляет боевую силу полка".

— Александр Владимирович, ведь всё же просто, — просвещал меня как-то вечером подполковник-артиллерист по фамилии Зимин. — Во время боя в поле, желательно, чтобы наша артиллерия возможно чаще переменяла свои места, а для этого каждая батарея должна иметь два или три места. Свободных же нижних чинов у орудий во время боя нет, каждый номер расчета занят выполнением своих обязанностей. Посылать для налаживания подобного взаимодействия просто некого, ведь необходимо оторвать кого-то из расчета от прямых обязанностей. А это, в свою очередь, ведет к снижению боеспособности батареи…

Если бы в начало этого века провалился Андрюха, ему было бы проще. Он знал, как всё должно действовать, как должны быть организованы миномётные роты, необходимые структуры и прочие заморочки. Я же знал только, как не надо — но не мог никого убедить думать в нужном направлении.

В итоге я пришёл к выводу, что самым страшным оружием Японии в предстоящей войне будут не её флот и армия. И даже не Стессель с Куропаткиным. Самой могучей силой страны Восходящего Солнца станет военное искусство русской армии.

Однако же, как ни странно, разуверил меня в этом именно тот, кто и натолкнул на столь непатриотические мысли. Во время очередного посещения "института" где-то через неделю он просто спросил — а чего, собственно, я хочу добиться. И, где-то через полтора месяца принёс свои соображения, на восемнадцати листах.

На девятнадцатом и двадцатом были письма к его старым товарищам, несшим службу в Маньчжурии. Причём штабс-капитан фон Шлиффен, как оказалось, служил как раз при штабе у Засулича.

Собственно, подробный отчёт о происходившем я получил как раз от него.

Об открытии сахалинской нефти в столичных газетах не писали. Публику всегда больше волнуют подробности последнего скандала в "Яру", театральные премьеры или начало продаж новых английских унитазов. Но в том, что о нефтяных месторождениях на дальнем Востоке максимум через месяц узнали все, кому эти подробности были бы интересны — я не сомневался. И в том, что за моими вложениями в освоение Желтороссии — продвигаемое название русских владений в Корее и Китае — будут с интересом наблюдать, сомнений не было никаких.

Поэтому строительство нефтяной скважины чуть в стороне от Тюречена я особо и не скрывал. Так что японцы, безусловно, были в курсе того, что простой русский миллионщик Волков планирует на обнаруженной им очень крупной нефтяной линзе отстроить весьма мощный нефтепромысел. А полученный продукт по реке сплавлять вниз к Дагушиньской "консерватории" а там, морем, везти до Порт-Артура. Потребности флота в топливе постоянно росли, а с ростом торгового оборота, спрос бы увеличился и у коммерсантов.