Серпомъ по недостаткамъ

"Мотоциклетные магазины" сам я открыл в Саратове и Царицыне, и они не пустовали вообще никогда. Конечно, поначалу редко продавались в них хотя бы два мотоцикла за день, но и меньше двух десятков очков тоже уходило нечасто, хотя большая часть посетителей просто таращилась на "самобеглые механизмы". Да и шлемы (мне они обходились в полтора рубля) продавались не меньше чем по полдюжины на один мотоцикл — среди гимназистов покупка шлема как бы демонстрировала возможность скорого приобретения и самого транспортного средства.

Мотоциклы стали мне приносить примерно по пятьсот рублей дополнительного дохода ежедневно. Но, что гораздо существеннее, они привлекли внимание нескольких отечественных энтузиастов, мечтающих о всяких новейших средствах передвижения. Ко мне (точнее, к Чаеву) перешел работать еще гимназический приятель Евгения Ивановича Савелий Крутов, с энтузиазмом включившийся в подготовку оснастки для производства, а бывший паровозостроитель Святослав Серов активно включился в работу над мотоциклами.

Благодаря Серову, "творчески переработавшему" мою идею, уже в апреле была выпущена еще одна модель: трехколесный "развозной" мотоцикл с будкой. Этот продавался уже по двести рубликов, но только в своих магазинах я продавал их по пять штук в день. Таких результатов удалось достичь благодаря каслинским мастерам, обеспечивающим литьем выпуск уже по двадцать моторчиков в сутки, и Евгению Ивановичу, очень удачно "превратившему" дюжину бромлеевских сверлильных станков в хонинговальные. Да и я постарался: в выстроенном в марте новом (хотя и небольшом) цехе поставил семь сварочных постов, на пяти из которых варились разные трубы мотоциклетной рамы, а на двух — варилась уже сама рама.

Двадцатого апреля общий выпуск двухсильных мотоциклов достиг двадцати четырех штук в сутки — и на этом рост производства остановился. Причем — по независящим от меня обстоятельствам: мне просто не хватало шариков для подшипников. В России их вообще не делали, и все нужные шары я покупал в представительстве шведской фирмы в Петербурге. И как раз максимум того, что они продавали, мне на две дюжины мотоциклов и хватало. Конечно, покупались они не каждый день, поставки шли мне каждые две недели. Но вот выпускать мотоциклов больше, а потом несколько дней ждать новой поставки смысла не было, а увеличить поставки шведы по каким-то причинам не пожелали. Скорее всего, просто у них больше не было — потому что шары большего размера, которые у меня тратились на тракторы, они были готовы поставлять в любых количествах. Ну, почти в любых, мне пока их хватало.

Трактора тоже выпускались без перерыва, но их выпуск ограничивался уже возможностями "механического" цеха. Довольно сложные коленвалы и коробки передач ограничивали выпуск сорока штуками в месяц. Попытка увеличить производство закупкой двух новых прецизионных немецких станков большим успехом не увенчалась: на станках просто некому было работать. Даже то, что удалось сманить двух мастеров с Канавинского завода (видимо, безграмотность победила: городок стал наконец официально именоваться "Канавино"), помогло не сильно: мужики опыт имели огромный, но им просто не хватало образования — оказывается, даже чтобы просто правильно замерить деталь микрометром, тоже нужно в школе поучиться.

Тем не менее к посевной (а сев начался в первых числах апреля) тракторов было уже больше сотни на ходу (хотя с десяток уже и вышел из строя — все же моторы оставляли желать лучшего). Поэтому я с удовольствием познакомился с новыми властями соседнего Царевского уезда. Они тоже были весьма рады новому знакомству, и взаимная радость выразилась в увеличении уездного бюджета сразу на пятьдесят тысяч рублей. Я же обеднел на семьдесят пять, но теперь фамилия Волковых появилась и в родовой книге Астраханской губернии, а поместье дворянина, эту фамилию носящего, выросло в Царевском уезде до шестидесяти тысяч десятин. Не обидел вниманием я и местные, Царицынские власти — правда, тут поместье выросло всего на три с половиной тысячи десятин (и всего-то за восемь тысяч рублей). Но больше всего приятности мне доставило знакомство с донскими казаками: шесть тысяч десятин Области Войска казачьего так же присоединились к угодьям дворянина второй части, что обошлось мне почти в сто тысяч. Просто потому, что две тысячи ближе к Дону удалось выкупить лишь по "хорошей" цене в тридцать рублей за десятину, зато теперь мое "царицынское" поместье простиралось от Волги до Дона.

Из всего этого богатства распахать удалось четырнадцать тысяч десятин под яровую пшеницу. И целых двадцать (причем уже не тысяч) — под подсолнух. Что же касается картошки, то для нее я распахал делянку уже под Саратовом — некое подобие лесов на приобретенных участках давало надежду на более подходящую для картошки погоду.