Сэру Филиппу, с любовью

У Элоизы перехватило дыхание. В том, что Филипп порвал веревку, даже не осознавая силы своих рук, было что-то страшное. Впрочем, может быть, силы его удвоила злость, как это иногда бывает.

— Сэр Филипп! — прошептала она, но сейчас он ничего не слышал.

— Оливер! — гаркнул он. — Аманда!

— Я уверена, что они не хотели причинить мне серьезных травм. — Элоиза, сама не зная почему, вдруг стала защищать близнецов.

— Меня не волнует, чего они там хотели! — Филипп был мрачнее тучи. — Посмотрите сами: вы приземлились совсем недалеко от лестницы! Еще пара шагов — и вы бы упали лицом на ступеньки!

Элоиза огляделась вокруг. Лестница действительно была близко, но все же не настолько, чтобы она смогла бы оказаться там.

— Они за это ответят! — Голос Филиппа был спокоен, но это спокойствие было пострашнее любого крика.

— Со мной все в порядке! — пыталась заверить его Элоиза. Острая боль действительно уже прошла, но сказать, что с ней все в порядке, было со стороны Элоизы все-таки некоторым преувеличением. Она еще раз убедилась в этом, когда Филипп стал ее приподнимать. Элоиза невольно вскрикнула.

Это разозлило Филиппа еще больше.

— Я отнесу вас в постель, — заявил он. Возражать Элоиза не стала.

На лестнице появилась служанка, очевидно, прибежавшая на шум. Увидев разбитое лицо Элоизы, женщина охнула.

— Принесите кусок сырого мяса или что-нибудь еще, что можно приложить к синяку! — скомандовал Филипп.

Служанка кивнула и кинулась исполнять приказание. Филипп на руках отнес Элоизу в ее комнату.

— Вы повредили еще что-нибудь, кроме лица? — спросил он, укладывая ее на кровать поверх покрывала.

— Я ушибла бедро, — призналась она, — и локоть.

— Надеюсь, — нахмурился Филипп, — вы ничего не сломали?

— Нет.

— Точно? — забеспокоился он.

— Ей-богу же, сэр!

— Вам нет нужды называть меня “сэр” после того, как мои дети вас едва не убили. Позвольте мне посмотреть, действительно ли вам не причинено вреда. — Несмотря на протест Элоизы, он ощупал ушибленную руку, касаясь ее при этом очень бережно.

— Слава Богу, кажется, все в порядке. — Филипп резко выпрямился и решительно направился к дверям. — Близнецов сюда, ко мне, немедленно! — приказал он, обращаясь, должно быть, к кому-то из слуг, кто был неподалеку. Элоиза знала, что до этого Филипп уже звал детей, но стоило ли удивляться, что те не спешили явиться?

— Филипп, — громко и не менее решительно, чем он сам, произнесла Элоиза. — Пострадала я, поэтому предоставьте мне право наказать их!

— С какой стати? — фыркнул Филипп, явно не собираясь ей уступать. — Это мои дети, и наказывать их — моя обязанность. Сказать по правде, давно пора!

Элоиза смотрела на Филиппа с нескрываемым ужасом. Лицо его исказилось до неузнаваемости, он с трудом сдерживал себя. Да, отшлепать детей не мешало бы, но казалось, что Филипп сейчас готов был их убить.

— Вы готовы простить им это? — спросил он.

— Не стоит так все драматизировать! Через пару дней у меня все заживет, я даже и не вспомню…

— Дело не в этом, — так же резко бросил Филипп. — Если бы я… если бы я не… — Он запнулся, сам не зная, что хочет сказать. Взгляд его был устремлен в потолок, словно Филипп пытался прочитать там ответ на какой-то мучивший его вопрос.

Потом он посмотрел на Элоизу. В глазах его было нечто, чего она уж никак не ожидала в них увидеть.

И в этот момент Элоиза поняла, что означает его сердитый тон, его с трудом сдерживаемая злость…

Филипп злился не на детей — или, по крайней мере, не только на детей. Его гнев и презрение были направлены на самого себя.

ГЛАВА 6

…Ты не должна была позволять ему целовать тебя. Кто знает, не проявит ли он после этого в следующий раз еще большие вольности? Но что сделано, то сделано, и, раз уж это случилось, ответь мне, пожалуйста, тебе это понравилось?

Из записки, подсунутой Элоизой под дверь своей сестре Франческе в тот вечер, когда та познакомилась с графом Килмартином, за которого через пару месяцев вышла замуж.

Близнецы, наконец, явились, сопровождаемые служанкой. Увидев их, Филипп отошел, почти отшатнулся к противоположной стене, опасаясь, что если будет стоять к ним близко, то не удержится и пустит в ход кулаки.

Но, пожалуй, еще больше боялся он того, что потом будет об этом жалеть.

Поэтому Филипп просто стоял, скрестив на груди руки, и пристально смотрел на детей. Казалось, он добился своего: под суровым взглядом отца дети явно чувствовали себя неуютно, гадая, что у него на уме.

Наконец, Оливер не выдержал этого напряжения.

— Папа! — дрожащим голосом проговорил он.

Глядя на детей, Филипп произнес то, что в данный момент казалось ему самым важным:

— Вы видите, что вы сделали с мисс Бриджертон?

Близнецы кивнули, хотя почти не смотрели на Элоизу.