Сэру Филиппу, с любовью

Однако, сколь бы важной ни казалась Филиппу эта сторона его существования, жизнь все же ею не исчерпывалась. Например, Филипп обнаружил, что — опять же впервые за многие годы — его перестало, наконец, мучить чувство, что он плохой отец, что все, что бы он ни делал для детей, не то и не так.

Плохим отцом Филипп считал себя всегда. Но, как ни пытался, изменить ничего не мог. Он и теперь не стал хорошим отцом, но нашел для детей идеальную мать.

И уже от одного этого Филипп чувствовал себя так, словно у него гора с плеч свалилась. Наконец-то, он мог работать в своей оранжерее, не думая ни о чем, не тревожась, что дети, предоставленные самим себе, снова что-нибудь уронят или сломают. Теперь он мог полностью сосредоточиться на своей работе, а не работать лишь для того, чтобы заглушить гнетущее чувство вины за то, что он плохой отец.

Как же это все-таки прекрасно, когда на душе у тебя спокойно!

А если иногда жена и смотрит так, словно ожидает от него каких-то других слов, других действий — что ж, такова жизнь, приходится смириться с тем, что мужчины и женщины — разные существа и между ними просто не может быть абсолютной гармонии, во всяком случае, в практических делах. Слава Богу, как правило, Элоиза все-таки четко формулировала, чего она от него хочет, и Филиппу не приходилось ломать голову, что же на этот раз у нее на уме.

Филиппу вдруг вспомнились слова, которые, бывало, повторял его покойный брат: “Бойся женщину, задающую вопросы. Как бы ты ни ответил, все ей будет не так!”

Филипп улыбнулся. Не беда, что порой их споры с Элоизой заканчиваются ничем. Чаще всего они все-таки заканчивались постелью, что Филиппа вполне устраивало.

Филипп вдруг почувствовал, как начинает возбуждаться… Нет, нужно прекратить думать об этом днем — на то есть ночь. Иначе придется все бросить, бежать в дом, искать жену, возможно, отрывать ее от чего-нибудь…

Но не успел Филипп додумать свою мысль, как дверь теплицы вдруг приотворилась и в нее просунулась голова Элоизы, словно та каким-то образом сумела прочитать его мысли.

— Не помешаю? — осторожно спросила она.

Филипп чуть было не ляпнул: “Честно говоря, помешаешь”, — но в последний момент все-таки удержался не столько даже потому, что это было бы бестактно, сколько потому, что вдруг понял, что на самом деле не возражает против присутствия жены. Филиппу самому это показалось странным: обычно он не любил, когда кто-нибудь отвлекал его от дела, будь это даже симпатичный ему человек.

— Нисколько, — произнес он, — если только тебя не смущает мой вид.

Элоиза посмотрела на мужа — он был перепачкан землей с головы до ног. Но для нее это не было важным.

— Ничуть, — проговорила она.

— У тебя какие-то проблемы? — спросил Филипп.

— Да, — сразу же перешла к делу Элоиза. — Мне не нравится наша гувернантка.

Это заявление было для Филиппа неожиданным. Он воткнул в землю лопату.

— Чем она тебе не нравится?

— Не могу даже сказать, чем. Не нравится, и все.

— Ты полагаешь, — усмехнулся он, — этого достаточно, чтобы ее уволить?

Элоиза сердито поджала губы.

— Она побила детей указкой по пальцам, — проговорила она.

Филипп вздохнул. Он не был сторонником физических наказаний, но и не видел в случившемся ничего из ряда вон выходящего. Подобные вещи практикуются в каждой школе едва ли не каждый день. К тому же Филипп знал, что его дети отнюдь не отличаются примерным поведением.

— Что они сделали? — спросил он, досадуя в душе, что жена отвлекает его по пустякам.

— Не знаю, я при этом не присутствовала. Мисс Эдвардс говорит, что они разговаривали с ней непочтительно.

— Ну и что? Зная своих детей, — усмехнулся он, — я нисколько не удивлен!

— Согласна, — кивнула Элоиза. — И все-таки мне кажется, что наказание вряд ли равноценно проступку.

Филипп устало прислонился к верстаку.

— “Кажется”! — поморщился он. — Узнай все подробнее, расспроси как следует…

— А сам ты не хочешь с ней поговорить? — Элоиза словно бы вовсе не была возмущена тем, что Филипп отстраняется от этого дела, — лишь удивлена.

Филипп пожал плечами:

— У меня лично никогда не было претензий к мисс Эдвардс. Если у тебя есть какие-то сомнения, ты ее и расспрашивай. В конце концов, у тебя это получается лучше, чем у меня.

Филипп попытался притянуть Элоизу к себе.

— Но, в конце концов, — настаивала Элоиза, сопротивляясь ему, — ты — их отец!

— А ты — мать.

Присутствие Элоизы кружило Филиппу голову, и сейчас ему меньше всего хотелось думать о детях и о какой-то гувернантке. Ему хотелось прекратить этот дурацкий разговор и отнести Элоизу на руках в спальню, где…

— Я вполне доверяю тебе, — проговорил он, смягчаясь. — Я знаю, что ты обладаешь безошибочной интуицией. Именно поэтому я и женился на тебе.

Ответ Филиппа явно обескуражил Элоизу.

— Только поэтому? — пробормотала она.

— И поэтому тоже. — Филипп притянул жену к себе еще сильнее.

— Филипп, прекрати! — Элоиза начала вырываться. Филипп вдруг инстинктивно почувствовал, что с женой что-то не так. Испугавшись, он поспешил разжать объятия.

— В чем дело, Элоиза? Что с тобой?

— “В чем дело?” И он еще спрашивает! — сердито фыркнула она.