Серые кардиналы советской эпохи

Поинтересовался Юрий Владимирович и моим мнением о целом ряде людей (без этого он не мог!), главным образом о руководителях газет и журналов. Сожалел о том, что в силу недостатка времени не может серьезно заняться средствами массовой информации, которые он называл четвертой властью.

Андропов был человеком высокой культуры. Он прекрасно знал литературу, писал в молодости хорошие стихи. Мог наизусть читать произведения классиков. Кстати, со стихами Андропова была связана любопытная история. Во времена правления Брежнева первый секретарь комсомола Тяжельников разыскал в родном городе генсека Днепродзержинске многотиражную газету «Знамя Дзержинки».

В которой в 1935 году была напечатана заметка о студенте металлургического института Брежневе с заголовком: «Имя его — большевик», где на все лады расхваливалась его героическая деятельность… Поэтому после избрания генсеком Андропова Тяжельников занялся поиском стихов нового лидера в Карелии. Узнав об этом, Ю.В. рассердился и отправил Тяжельникова послом в Румынию. Он не мог терпеть подхалимов и угодников (кроме Горбачева).

Мудрость, порядочность, осторожность, здравомыслие — таковы присущие ему высокие человеческие качества, — считал Афанасьев, — и еще было у него уважение к людям труда, к рабочим, ко всем тем, кто честно живет на свою зарплату. Для них он «придумал» дешевую водку (приносившую огромный доход в бюджет страны, но провоцировавшую пьянство…).

Генсек пытался навести порядок в нашем полухаотическом хозяйстве, укрепить трудовую дисциплину. Благое намерение! Но методы, которые применялись в этом отношении, были не очень красивыми. По всей Москве рассеялись сотни и тысячи контролеров, ревизоров для того, чтобы проверять, кто в рабочее время стоит в магазинах, смотрит кино, приводит себя в порядок в парикмахерской и т. д. Сограждан буквально отлавливали. Понятно, что это унизительно и оскорбительно для человека».

Диссидент Рой Медведев в книге «Генсек с Лубянки», изданной в 1993 году, тоже дает Андропову достаточно лестную характеристику: «В 1983 году следственный изолятор КГБ в Лефортове был переполнен, так же как и Бутырская тюрьма. Но большая часть заключенных относилась не к диссидентам. Здесь было немало недавних государственных чиновников, крупных чинов милиции и прокуратуры, работников управлений внешней торговли и внутренней таможенной службы.

В тюрьме оказалось немало партийных и советских работников среднего уровня, сидевших рядом с заправилами «черного рынка» и подпольными миллионерами. Андропов не был готов к глубоким и существенным преобразованиям в хозяйственном механизме. Он не помышлял о рынке и даже об ограничении функций Госплана и Госснаба.

Тем более не был готов он к изменениям в советской политической системе, он не строил никаких планов расширения демократии и гласности. Он не был реформатором, и его предложения во всех областях не шли дальше небольших улучшений и экспериментов, для которых вряд ли даже подходит слово реформа. Однако он не был готов идти для этого на те уступки и компромиссы, которые сделали бы возможным серьезные соглашения с Западом.

Андропов умер, не дожив до семидесятилетнего возраста и не выполнив большей части тех дел, которые намечал. В Москве и в провинции имелось немало роскошно обставленных квартир и особняков, где весть о кончине Андропова очень обрадовала их обитателей. Но большинство людей искренне скорбели и сожалели о его смерти, и эти люди продолжают помнить короткий, но важный для нашей истории и поучительный период его правления».

Волкогонов судил об Андропове в глобальном измерении и фактически уклонился от его объективной оценки: «Генсеки КПСС в СССР имели значительно большую власть, чем президент США и его коллеги на Западе. Американский президент, например, ограничен сроками пребывания в Белом доме волею конституции, конгресса, прессом общественного мнения; генсеки же в СССР — фактически «абсолютные» вожди — могли находиться у власти неограниченное время, обычно до самой своей кончины. К тому же однопартийный Верховный Совет послушно штамповал, «утверждая» любые решения, которые были приняты в Политбюро…

Личное большое внимание Андропов уделял отношениям СССР с Китаем. После трагических событий на затерянном острове Даманский Советский Союз резко увеличил количество своих войск в Забайкалье. Москва не в состоянии была отделаться от комплекса: Соединенные Штаты могли больше всего выиграть от противоборства в Азии двух гигантов.

Генеральный секретарь понимал, что страна не в состоянии вынести бремя фантастической по объему ракетно-ядерной, а затем и космической гонки с США, бесконечной войны в Афганистане, брожения в социалистических странах Восточной Европы, где располагались основные сухопутные военные силы СССР, плюс к этому — военное противостояние с миллиардным Китаем…»