Серые кардиналы советской эпохи

Но в 1923 году выдающимся немецким неврологом М. Нонне утверждал, что не нашёл у него никаких признаков нейросифилиса. Другая медицинская версия говорит о плохой наследственности: отец Ленина Илья Николаевич Ульянов также скончался от кровоизлияния в мозг и в возрасте 54 лет.

Самая скандальная гипотеза гласит, что Ленина убили по приказу Сталина — вероятно, отравили. На это будто бы намекал во второй половине 1950‐х годов Хрущёв, который был слишком заинтересован порочить вождя из мести за гибель сына и собственные унижения. У Сталина не было веских причин в физическом устранении больного и беспомощного Ленина, потому что он фактически уже находился у власти.

Дух Сталина говорит: «Я не оправдываюсь перед вами сейчас, как не оправдывался никогда. И это не «диктаторские замашки», как многие из вас думают, — это четкое осознание правоты своих решений именно в тех обстоятельствах, с теми людьми, с теми ожидаемыми последствиями.

Я всегда действовал в соответствии с реальными условиями, и если они менялись, то и мои действия менялись тоже. А решения мои могли быть неверными только в одном случае — при недостаточной или недостоверной информации, которую мне докладывали, или при полном ее отсутствии. Но не забывайте — информацию мне давали люди, которые могли не только ошибаться, но и иметь свои пристрастия и планы, что обязательно влияло на качество и направленность данных.

Вождь, диктатор, тиран, деспот — как только вы меня не называете. Даже палачом обозвали. Но я вас прощаю — все это идет от непонимания истинного положения правителя. Попробую вам объяснить на своем примере. Положение человека, находящего на самом верху власти, должно вызывать сочувствие и желание помочь, а не зависть и желание любыми методами столкнуть его вниз.

Я сочувствовал и помогал Ленину, мне же не сочувствовал никто, и, кроме ненависти к «дикому кавказцу», я долго ничего не видел. Тогда я сделал так, что они стали меня бояться, — это хотя бы останавливало их от открытой подлости. Мое положение было сродни одинокому сидению на острие иглы — оно не только шаткое, но и очень опасное.

Ты понимаешь, что все тебе врут, все стараются использовать близость к тебе в своих целях и, если им это не удается, из друзей тут же превращаются в самых лютых врагов, хотя внешне вроде ничего не меняется. Все хотят занять твое место, но при этом ни за что не отвечать!

Подтасовка данных — обычное дело. Но решения-то должен принимать именно ты, а значит, и вся ответственность за них тоже полностью твоя. Я должен был хоть кому-то верить! И что же? Стоит только приблизить к себе вполне надежного человека, как его тут же облепляет целый рой «друзей и родственников», которым он не может сказать «нет». Все, пропал человек. А ты опять один среди волков.

Человек, находящийся на вершине власти, на самом деле в одиночку тащит на себе всю страну со всеми ее проблемами. Это только кажется, что у него полно помощников — в действительности он совсем один. И его жизни трудно позавидовать — это постоянное напряжение нервов, отсутствие отдыха и покоя, работа круглыми сутками. И ненависть со всех сторон, явная и тайная. Получать удовольствие от высшей власти может только тот, кто является ширмой для настоящих хозяев.

Но и виноват всегда только ты один, а все остальные всего лишь «исполнители, которые ничего не знали и которых заставляли». Вот и подумайте, каково быть вождем. И не завидуйте. Моя жена не смогла выдержать такой жизни и застрелилась. А вы и на моем горе «пляски» устроили…

Еще до революции я как-то в горах Абхазии очутился в такой вот ситуации — я один, из оружия только кинжал, а волков целая стая. Было страшно. И тут будто кто-то сказал мне: «Будешь бояться, сожрут. Встань и твердо гляди им в глаза. Почувствуют твою силу — сами уйдут». Так и случилось. Всю свою жизнь я руководствовался именно таким принципом — не кричать, не впадать в панику, не унижаться, а просто твердо смотреть трудностям в глаза.

Вы обвиняете меня в том, что я якобы обожал восхваления в свой адрес. Так вот скажу вам — я никогда не просил для себя никаких особых почестей, наград или улучшенных условий жизни. Я и вся моя семья жили очень скромно. Гораздо скромнее, чем многие партийные руководители, научные сотрудники, деятели культуры и искусства. А вот все эти восхваления, картины, плакаты, статуи, здравицы — все это чистая самодеятельность тех, кто меня окружал и панически боялся потерять свое теплое место.

А я смотрел на них и думал, почему вокруг меня так мало настоящих людей, которые бы не тряслись от страха за себя, а просто работали бы на совесть. Они меня забавляли своими ужимками и смешным холуйством. Я молчал, они же видели в моем молчании свой приговор и еще больше хвалили меня, хвалили. И никто так и не решился просто поговорить со мной. А я ждал.