Серые муравьи

Том Рэнди и Васко Мораес укладывали в машину бидоны с ядохимикатами. Они оба были одеты в защитные костюмы из мутно-прозрачного пластика и поэтому походили на рабочих с атомной станции. Салли Рэнди, в унылом черном платьице стояла, крепко сцепив руки, и в этом трагическом и скорбном жесте отражалось бессилие и молчаливая стойкость женщины. Так же в давние времена стояли рыбачки на пристанях, глядя вслед уходящим в море парусникам; так же стояли жены и матери на околицах деревень, провожая мужчин на войну.

— Том, я поеду с тобой. Я буду сидеть в машине, когда вы пойдете в лес. Я не могу оставаться дома одна…

— А где воздух, Мораес? Вы положили баллоны с воздухом?

— Я положил четыре баллона, босс, они под задним сиденьем.

Рэнди повернулся к жене:

— Тебе лучше оставаться дома, Салли. Мы скоро вернемся.

— Я не могу оставаться одна дома. Я не могу, Том. Я все время буду… — Салли не договорила. Ее лицо стянула судорога душевной боли, и она стала совсем не похожа на себя.

Мораес сочувственно посмотрел на нее.

— Миссис Рэнди могла бы нам помочь… — тихо сказал он. — Если она будет сидеть в закрытой машине, пока мы будем в лесу…

— Я буду сидеть в закрытой машине, — повторила Салли. — Я никуда не выйду. Я не могу оставаться одна дома…

Рэнди взглянул на часы.

— Нам пора ехать, — сказал он. — Там, наверно, уже все собрались… — Он посмотрел на жену. — Садись, Салли. Но ты никуда не выйдешь из машины…

Когда они подъехали к опушке леса, там уже стояло несколько пикапов и грузовиков соседних фермеров. Мужчины сгружали с машин бидоны с растворами, лопаты, переносные опрыскиватели. Большинство фермеров были одеты в защитные костюмы, которые употребляются для работы с ядами, другие были в своих обычных комбинезонах, в куртках из грубой материи и выцветших джинсах. Некоторые были серьезны и озабоченны; другие, наоборот, пришли сюда, как на воскресный пикник. Некоторые уже успели выпить, у других недвусмысленно топорщились задние карманы брюк. Это было неорганизованное скопище мужчин — крепких и сильных, привыкших много и тяжело работать, умеющих каждый в отдельности хорошо постоять за себя, знающих и любящих свой труд, умеющих выдержать годы засухи или падения цен, прижимистых, кряжистых индивидуалистов, которым чуждо понятие коллективизма. Здесь каждый привык сам единолично решать свои дела, распоряжаться своей судьбой. Сейчас, взбудораженные газетными сообщениями и липкой плесенью сплетен о ядовитых муравьях, они собрались на опушке леса для того, чтобы, может быть, впервые в своей жизни сообща выступить против невидимого и непонятного врага. Они вооружились привычными им орудиями борьбы; они хорошо знали, как нужно истреблять насекомых-вредителей, и, несмотря на разговоры о смертельной опасности, не очень-то серьезно относились к намеченной акции. Человечество еще слишком недавно выяснило, сколь грозными могут быть невидимые и незаметные враги. Люди просто еще не привыкли, не научились по-настоящему бояться крошечных, слабых и почти беззащитных насекомых, страшных не своей силой, а своим количеством и чудовищной способностью к размножению. За тысячи лет эволюции человек приучился бояться стихийных бедствий, ураганов и наводнений, пожаров, землетрясений, диких зверей и больше всего самого себя, своих сородичей. Сколько бы жизней ни уносили ежегодно укусы насекомых, с ними трудно связать чувство страха или опасности, может быть, потому, что уж очень ничтожен живой организм, таящий угрозу. Современный обыватель скорее испугается бодливой коровы, чем ползущей по руке тифозной вши. А муравьи? С ними еще труднее связывалось представление о какой-то опасности. Слишком ярки у каждого привычные с детства представления о муравейнике, где они копошатся, как люди в большом универмаге.

К машине подошел Рэй Гэтс — рослый парень в клетчатой куртке.

— Хэлло, Рэнди, — сказал он, — ты слышал, у Бэдшоу твои муравьи съели свинью, прямо так всю и облепили. Он ее нашел сегодня утром на выгоне.

— Смотри, как бы тебя самого не съели, надел бы комбинезон.

— Он ее залил бензином и сжег. Воняло на всю округу. Вот смеху-то… — Парень переложил жвачку за другую щеку. — А ты сам их видел? Они, что же, очень больно кусаются?

Рэнди не ответил. Гэтс постоял и пошел дальше жевать свою резинку.

Фермеры стояли отдельными кучками, толкуя о видах на урожай, ценах на удобрения, прогнозах погоды и о свинье, которую съели муравьи. Никто не хотел или не мог взять на себя роль вожака, стать той организующей силой, которая могла бы превратить это сборище людей в коллектив.

Стоял тихий, безветренный день, и в воздухе летали стрекозы. Рэнди помогал Мораесу надеть на плечи баллоны с ядохимикатами и сжатым воздухом. Подошел, неуклюже размахивая руками, высокий, седой, сутулый Бэдшоу. Он только что основательно приложился к своей фляжке и был в приподнятом настроении.

— Я с Хьюгом и Смитом пойдем напрямик отсюда к федеральной дороге, — сказал он и кивнул в сторону леса. — А ты?

Мораес пошевелил плечами, проверяя, удобно ли держатся тяжелые баллоны.

— Так хорошо, босс, о'кей.