Серый и соседка

Лариса попрощалась и потащила Алексея к выходу, явно, чтобы оказаться внизу прежде полицейских. Так и вышло: она дождалась, пока те не выйдут, а потом решительно подошла к лейтенанту и негромко о чем-то с нем заговорила. Тот сперва отмахивался и выразительно стучал себя по часам на запястье, потом заинтересовался, выслушал все-таки, покосился на сохраняющего недовольную мину Алексея и уткнулся в схемы.

– Он в такое не верит, – доносилось до Алексея, – говорит, кому нужна эта халупа! Но если там сделать проход, получится трешка…

– Почему трешка?

– Потому что одна из кухонь свободно превращается в жилую комнату, пускай и небольшую, например, детскую. А два санузла – вообще мечта, ну или из одного кладовку можно сделать или там маленькую мастерскую. И не говорите, что получить разрешение продолбить несущую стену так уж сложно, если есть деньги и связи!

– Ну от меня-то вы чего хотите?! – не выдержал лейтенант. – У вас только догадки и ничем не подтвержденные подозрения!

– Да ничего я не хочу! Просто рассказала… И вот еще что, – Лариса понизила голос и что-то шепнула полицейскому. Тот хмыкнул. – Но все равно не хотелось бы эксцессов. Можно как-то намекнуть?..

– Попробуем, – тот снова почесал в затылке, сдвинув фуражку на нос. – М-да, лучше уж такая версия, чем идиотские крысы в вентиляции!

– А я сразу понял, что эту внучку надо проверить, – встрял подслушивавший сержант. – Потому что…

– В рапорте изложишь, – оборвал лейтенант. – Пойдем-ка назад. Скажем, забыли кой-чего спросить. Придумай по дороге, что именно!

Лариса помахала им вслед и вернулась к Алексею.

– А ты не думаешь, что теперь охотиться начнут за тобой? – спокойно спросил он, поняв, что речь в беседе шла о завещании.

– А я не просила тебя подождать с этим? – вопросом на вопрос ответила она. – Пойдем, Серый. За меня не переживай. И не таких видали, а и таких едали…

– Что?!

– Да это мы в школе поговорки переделывали, – фыркнула она. – Идем. Кошки скучают, да и к Новому году уже пора готовиться!

У него никогда не было такого Нового года, даже в раннем детстве, которое Алексей помнил очень смутно. Вспоминался только таинственно мерцающий «дождик» на еловых ветках, разбитый шарик и запах мандаринов. В детдоме праздник превратился в обязаловку с хороводами, полупьяным Дедом Морозом с ватной бородой и Снегурочкой с мочальной косой, непременными стишками и песенками и скромными подарками – несколько конфет и все те же мандарины. В ПТУ – разгульные пьянки с падениями из окон и драками этаж на этаж. Потом было вообще не до праздников, в лучшем случае, выпивали с сослуживцами, но веселья не получалось.

Лариса притащила крохотную пушистую елочку, в полметра высотой, не больше, полвечера заворачивала в цветную фольгу орехи (фундук, грецкие были великоваты) и украшала деревце, дополнив декор парой ниточек «дождика» (больше нельзя, сказала она, кошки могут его сожрать), и малой толикой мишуры. Кстати, с фольгой лучше управлялся Алексей – Ларисе мешали длинные ногти, а он привык снаряжать магазины, пальцы у него были ловкие, пусть и крупные.

Еще – длинная пушистая золотая мишурина на люстре, свернувшаяся сытым удавом и свесившая хвост с колокольчиком на кончике, связка цветных искрящихся шаров на зеркале, декоративные подсвечники на всех свободных поверхностях, горка мандаринов в стеклянной вазе, увенчанная веточкой винограда, умопомрачительный запах запеченного окорока и какой-то сдобы, аппетитная нарезка и неизбежный салат «оливье», красивые тарелки и тонкие бокалы…

Стеклянный стол в комнате Ларисы можно было отрегулировать по высоте, чтобы не приходилось нагибаться. Кошки вились под ногами и на коленях, подбираясь к душистой копченой рыбе и ветчине, и даже мерцание включенного на минимальный звук телевизора с неизбежным «Голубым огоньком» не раздражало.

– У меня из окна отлично видно салют, – сказала Лариса. – С балкона еще лучше, только холодновато. А можно и вовсе на двор пойти, снег пушистый…

– Не надо, – попросил Алексей. – Там наверняка начнут кричать и петарды пускать, а я… не люблю этого, в общем.

– Значит, с балкона посмотрим, – прекрасно поняла она его слова. – Ешь. И открой мне шампанское.

Он и бутылочек таких крохотных никогда не видел – на два бокала, не больше, и вино душистое, от одного запаха голова пошла кругом, а может, от мерцания свечей: света они давали достаточно, отражались в оконном стекле, и это было… странно.

– Серый, у тебя лицо какое-то грустное, – сказала Лариса.

– Для меня Новый год никогда веселым праздником не был. И день рожденья тоже, – серьезно ответил он. – Ну разве только в раннем детстве, но этого я уже не помню толком. А теперь…

– А теперь просто расслабься, – попросила она, пригубив шампанское. – Тут тепло и безопасно.

– Что?

– Я спрашиваю, тебе даже попробовать нельзя? По-моему, ты уже давно таблетки не принимаешь. Во всяком случае, регулярно.

– Один глоток, – решился он, вспомнив Влада с его «просто губы намочи», и коснулся края бокала. Сухое шампанское, очень холодное, терпкое, коснулось нёба пузырьками, оставив незнакомое послевкусие. – Хватит…