Серый кардинал

— Тем, что дело «сшито на живую нитку», что следователи запугали свидетелей. Заставили последних дать ложные показания, оговорить Юлина. Савин сказал мне что-то вроде: «Вот, видишь, Лихарев этот Гдляна-Иванова из себя корежит. Сенсации ему захотелось. Сыскари к обвиняемым и к свидетелям незаконные методы применяли. Гдляну-то с Ивановым тоже не поздоровится, по телевизору недавно передача была, там проходившие по «узбекскому делу» рассказывали, каким образом у них показания «добывали».

— Что еще говорил вам прокурор области Савин о деле Юлина?

— Он говорил, что дело все равно рано или поздно закрывать придется, так как судебная комиссия по уголовным делам Верховного суда федерации любой обвинительный при говор по делу Юлина отменит.

— Почему? — спросил Клюев. — Он чем-нибудь объяснял такую однозначность решений судебной комиссии?

Голубов пожал плечами.

Клюев выключил магнитофон.

— Потому что у Юлина солидная «крыша» имелась, да?

Голубов кивнул. Клюев снова нажал на кнопку и спросил:

— Можно ли объяснить покровительственное отношение разных судебных инстанций к Юлину тем, что он снабжал информацией кого-то из УВД и УКГБ области?

— Да, можно, — негромко произнес Голубов.

— А на чем базируется ваша уверенность в том, что все обстояло именно так?

— Савин мне в беседе, которая носила скорее частный, чем служебный характер, сказал, имея в виду Юлина: «Это же наш человек.»

— Следует ли понимать предупреждение прокурора области Савина, таким образом, что на решение Верховного суда федерации сможет влиять кто-то, стоящий даже выше УВД и УКГБ области?

— Возможно, — чуть подумав, — ответил Голубов, — потому что Савин очень прозрачно намекал на свои связи и связи его знакомых в МВД и среди высшего руководства аппарата КГБ.

Клюев выключил магнитофон и спросил, уже «не для протокола», обращаясь к Голубову на «вы»:

— А если без дураков, Голубов, кто здесь, у нас, Юлина держит?

— Я затрудняюсь ответить конкретно.

— Хорошо, давайте применим метод исключения. Через генерал-лейтенанта Ковалева путь наверх пролегает или нет?

— Нет, ни в коем случае. Начальник областного УВД и Савин не очень ладят, если не сказать большего.

— А почему?

— Ковалев ведь из Москвы к нам направлен. Он в Министерстве, говорят, не поладил с кем-то. Да и тут порядки крутоватые стал заводить. Не всем ко двору пришелся.

«Ну да, держи карман шире, — Клюев вспомнил, о чем ему рассказывал Рогунов. — Покойного Боба Ковалев наверняка устраивал.»

— Он что же, таким порядочным и честным начальником облуправления оказался? — в тоне Клюева не слышалось иронии. — До него таких дельных начальников не было?

— Ну, не в этом дело, я бы сказал. Савин, тот еще старой закалки, Рекуновской. Нынешнего министра внутренних дел, Елина, Савин на дух не переносит. Степанкова, впрочем, тоже.

— Как же так? — сама наивность вопрошала устами Клюева. — Начальство ведь любить надо.

— Он его мальчишкой, губошлепом обзывает.

— Ну и дурак он старый, этот Савин, — Клюев, похож даже обиделся за Степанкова. — Губы у Степанкова и в самом деле развесистые, но уж насчет разгильдяйства да ротозейства — не тот, как говорится, случай. Ладно, благодарю за службу. Значит, так — сейчас мы отвезем вас в город. На то самое место, откуда брали. Ни одна живая душа не должна знать, кто с вами беседовал и о чем. Я даю слово джентльмена, что эти вещи, — он кивнул на валявшиеся у ног Голубова фотографии, — будут как бы заморожены до тех пор, пока вы будете хранить тайну. О них никто не будет знать. Поверьте, мне нет никакого резона портить вам карьеру и личную жизнь, как бы прихотливо она у вас ни складывалась. Но если вы попытаетесь предпринять какие-то шаги для нашего обнаружения, я предприму шаги ответные. Договорились?

Потрясенный Голубов кивнул.

— Тогда собирайте фотографии и по-быстрому уезжаем.

Клюев даже некоторую неловкость испытывал, обещая хранить тайну. Он был, по крайней мере, не вторым даже из тех, кто знал тщательно скрываемую тайну старшего следователя областной прокуратуры. Майор Крупицкий — скорее всего, по указанию начальства — вел разработку высшего состава милиции и прокуратуры области. На не совсем естественную связь Голубова с особями мужского пола Крупицкий «вышел» случайно, допрашивая совсем по другому делу молодого преподавателя музыкального училища. И вдруг — такой подарочек. Юный служитель муз сам выдал фотографии, Крупицкий и не нажимал на него. То ли ревность, то ли желание отомстить были причиной столь необычной откровенности.

Можно было только поражаться наивности Голубова — неужели он не предполагал, что за ним, занимающим столь ответственную должность, наверняка следят? А следить могло только одно ведомство. И если нечто тайное становится явным, то только стараниями «конторы» — в девяноста случаях из ста. О «конторском» происхождении фотографий Голубов просто обязан был догадаться. Отчего же он выглядел столь пораженным, шокированным? Значит, в данном случае следовало предполагать одно: Голубов принял своих похитителей за людей из «конторы», маскирующихся под невесть кого.