Серый кардинал

Колея, наезженная еще в прошлом году или даже в позапрошлом, поросла свежей травой с длинными бледноватыми стебельками и была едва различима. По корпусу автомобиля беспрестанно хлестали ветки. А Ненашев ехал столь же уверенно, как если бы катил по загородному асфальтированному шоссе.

Потом дорога — колеи на ней практически не существовало уже — пошла вверх.

«Лэнд ровер» взлетел на холм. Впереди открылась далекая степь, до нее было километра два лесного пространства.

— Стоп! — скомандовал Клюев.

Ненашев затормозил, одновременно сворачивая на небольшую полянку, окруженную кустами боярышника и молодой порослью кленов.

— Выходим.

Бирюков достаточно бесцеремонно сграбастал пленника за шиворот и выволок его на вольный лесной воздух. Это ему удалось без труда — пленник был росточка среднего, в плечах узковат, да и возраста уже почтенного — за пятьдесят. Небольшое яйцевидное пузцо атлетизма ему не добавляло.

— Куда его? — спросил Бирюков. — На пенек посадим или сразу вешать будем?

— Пока что на пенек, — махнул рукой Клюев. — А там посмотрим на его поведение. Обыщи его.

Бирюков обыскал. Оружия у Голубова не оказалось.

— Голубов Вениамин Александрович, старший следователь областной прокуратуры, юрист 1-го класса, верно? — спросил Клюев.

— Сходится, — Бирюков подал ему удостоверение, извлеченное из кармана пленника.

— А могли бы и обмишулиться. Ладно, Голубов, начнем разговор, — Клюев осторожно присел, сначала опустившись на колени, а потом на пятки, расположившись в позе, которая Дальнем Востоке называется дза-дзен. — Не хотите разговаривать? Ну что же вы — такой резвунчик. Узнаете себя?

Он вытащил из нагрудного кармана своей рубашки несколько фотографий и швырнул их в траву перед Голубовым. Тот наклонился, движимый естественным, просто рефлекторным любопытством, и вдруг испуганно отпрянул.

— То-то, голубь сизый, понимаешь, что это не фотомонтаж. Статью за подобные развлечения сняли, но начальство твое наверняка не поощряет сексуальные отклонения. Разве что только в том случае, когда само «на ковер» вызывает на предмет «отжарить». Возьми карточки на память, голубь сизый, любовничков своих порадуешь. Так, теперь переходим к делу. Мы тебе, извращенец, будем задавать вопросы, ты на них должен отвечать. В случае, если будешь кочевряжиться, мы тебе удовольствия не доставим — то есть, трахать не будем. Не для того тебя сюда везли, не обольщайся. А вот вздернуть на ближайшем суку можем запросто. Ты понимаешь, сукин сын, что если мы смогли проследить твои эти... кувыркания, о чем даже мало кто из твоих знакомых даже догадывается, то уже в следующий раз — если сейчас не повесим — из-под земли достанем?

Голубов подавленно молчал.

— Вопрос номер один. В конце девяносто первого года твой коллега Лихарев передал в суд дело некоего Юлина по кличке Спортсмен. Мошенничество, вымогательство, шантаж, ограбления. Вспоминаешь? По физиономии вижу, что вспоминаешь. Так вот, гражданин гомик, отвечай, кто приказал тебе это дело развалить?

— Я его не разваливал, — глухо ответил Голубов.

— Ну да, ты просто закрыл его в марте девяносто второго года. За недостаточностью доказательств, да? Двенадцать томов одним махом похерил. Что и говорить, ты хорошо постарался. Итак, мы тебя сейчас повесим, или ты будешь рассказывать?

Бирюков и Ненашев с готовностью подхватили Голубова под руки.

— Нет, — юрист 1-го класса неожиданно всхлипнул. — мне приказали.

— Отлично, — сказал Клюев. — Вот сейчас ты разумно использовал право выбора. Лучше, конечно, пожить и понаслаждаться. В случае, если рассказ твой будет достаточно полным, я обещаю, что материалы о твоих любовных шалостях ни к кому не попадут. Итак...

Он открыл небольшую сумочку-визитку — такие были в моде лет десять назад и неизвестно почему назывались довольно грубовато — педерастками.

— Повторяю свой вопрос, Голубов Вениамин Александрович: кто приказал вам в конце одна тысяча девятьсот девяносто первого года «развалить» дело Игоря Юлина и его сообщников?

Клюев неукоснительно следовал рекомендациям Анжелы — грубый нажим, даже запугивания должны изредка перемежаться цивилизованным, почти интеллигентным обращением.

— Мне приказал, — начал Голубов, слегка запинаясь, — вернее, он просто выразил пожелание, чтобы дело было закрыто, — Голубов уперся взглядом в землю, руки его, лежавшие на коленях, дрожали, но вот он сделал усилие над собой и заговорил ровно, — вот, значит, пожелание выразил государственный советник юстиции 3-го класса прокурор области Савин.

— А в какой форме было выражено это пожелание?

— В какой форме? В устной, естественно.

— А чем прокурор области Савин мотивировал свое пожелание о прекращении уголовного преследования Юлина Игоря Станиславовича?