Серый коршун

Я огляделся – да, именно здесь мы разговаривали с Арейфооем. Идол все так же усмехался, тараща пустые глаза, горел огонь в небольшом трехногом жертвеннике. Именно тут бывшему царскому мушкенуму повелели стать мертвецом…

– Радуйся, богоравный Пеней, – вздохнул я, усаживаясь в знакомое кресло. – Извини, что потревожил тебя среди ночи.

– Ванакт… – его голос дрогнул, но усталое лицо осталось прежним. – Зачем ты здесь?

Я хотел выдать цветистую фразу по поводу своих чувств к Поседайону-Землевержцу, но понял – ни к чему. Пеней не глуп и все понимает не хуже меня.

– Я тут один, жрец. Пока – один. Через несколько дней сюда подойдут мои шардана.

– Знаю, – кивнул он. – Твои люди взяли Тиринф.

Я не удержался, чтобы не хмыкнуть. Калиб, дядюшка рыжей колдуньи, сдержал слово. Интересно, как это ему удалось? Если его посланец не опоздал, то моя женушка уже в пути…

– Будет война, жрец. Я возьму город.

Он вновь кивнул, все понимая. Если шардана выломают Львиные ворота, никто – даже я – не удержит их. Как говорят в Ассуре, полетят клочья по закоулкам…

– Что я могу сделать, ванакт? – наконец поинтересовался он.

– Когда мое войско подойдет к Микенам, ты и твои жрецы прикажете открыть ворота…

– Меня не послушают.

Я вздохнул – старика как-то слишком быстро запугали. Арейфоой на его месте вел бы себя иначе.

– Послушают, жрец! Если не будет приказа из дворца.

– Если не будет приказа из дворца, – повторил он. – Если Мантос и твоя сестра сами не поднимутся на стены…

– Да. Тогда тебя послушают. Дельфийское пророчество уже известно?

Впервые он улыбнулся, впрочем, тоже невесело.

– Да, ванакт. Его пытались скрыть, но кто-то постарался рассказать о нем всем, кто хотел слушать. По-моему, тут не обошлось без Эрифа…

Я задумался. Похоже, толстый весельчак начал выздоравливать. Но рисковать не хотелось.

– Он, кажется, болеет, богоравный Пеней? Не будем его тревожить.

Жрец вновь усмехнулся.

– Ктимена обещала очень многое – и ему, и мне. Я ответил честно – Поседайон молчит. Эриф, – он покачал головой, – Эриф обещал дать ответ через месяц.

Вспомнились слова Дейотары. Выходит, царица не зря говорила об этом сроке! Что ж, Эриф поступил мудро – если за месяц я не верну себе престол, значит, великий Дий и вправду отвернулся от Клеотера Микенского!

– Боги за тебя, ванакт, – вздохнул Пеней. – Но твоя сестра не боится богов. Она не боится ничего – даже того, что Микены превратятся в кучу пепла.

– Пожалуй, – согласился я. – Но я все же попытаюсь…

– Если она сама возглавит оборону… – жрец покачал головой.

– Я поговорю с ней.

– Ты?! – поразился Пеней.

– Да, – я встал. – И немедленно.

К темной громаде дворца меня проводила храмовая стража. Мантос позаботился об охране, но потайная дверь в стене, выходящей в старый сад, не была известна даже ему. Это был секрет Дейотары, которым она поделилась со мной совсем недавно. Механизм оказался старым, изношенным, и я долго ждал, пока каменная обшивка со скрежетом и скрипом отойдет в сторону.

Коридор… Я вспомнил: налево – тронный зал, мои покои – направо. Интересно, где сейчас моя сестренка?

Далеко пройти не удалось. За углом меня встретили стражники, и я, сняв шлем и полюбовавшись их очумелыми рожами, велел отвести меня прямо к Мантосу. Мы пошли вдоль по коридору, и я сообразил, что лавагет сейчас в покоях Ктимены. Что ж, так даже лучше…

Караульные у дверей долго не могли прийти в себя, а затем загрохотали кулаками по высоким дубовым створкам. Прошло несколько мгновений, и вот дверь приоткрылась. На пороге стоял Мантос в небрежно наброшенном фаросе. Рука сжимала меч, в другой был щит – тот самый, что когда-то вручили мне в храме Поседайона.

– Радуйся, лавагет! – хмыкнул я, подходя поближе. – Ну и нагнал же ты страху! И прежде всего – на самого себя!

– А-а! Т-ты?

Его глаза застыли, словно сын Корона увидел призрак.

Не ожидая, покуда Мантос придет в себя, я отодвинул его плечом и вошел в комнату. Ктимена уже проснулась. Она сидела на ложе, держа в руках большой странный сверток. Я не сразу понял, что это, но царевна повернулась, и я заметил маленькое красноватое личико.

Племянничек…

Что-то в этой сцене показалось мне необычным, и лишь потом я сообразил – ребенок молчал, хотя наверняка проснулся…

Я захлопнул дверь и задвинул засов. Надо было решать быстро, пока они не очухались. Но Ктимена опередила меня:

– Убей его! Скорее, пока он не начал говорить!

Мантоса дернуло, но я не двинулся с места. Лавагет был без кольчуги, с коротким мечом, я мог зарубить его в любой момент. Но тогда придется убить Ктимену, а в этом случае весь мой замысел ничего не стоил.

– Убей!

Ее рука скользнула по стене, где висел еще один меч – побольше, в тяжелых кожаных ножнах, но внезапно послышался странный звук. Кто-то хрипел. Я еле удержался, чтобы не оглянуться в поисках того, кого решили придушить прямо в покоях царевны.

Ктимена отшатнулась, и тут я понял – ребенок! Он не мог кричать, и его искаженный рот заходился в хрипе. Над головой приподнялась маленькая ручонка, и я подумал, что мой племянник уже слишком велик для пеленок. Ктимена зря его кутает…