Серый мужик<br />(Народная жизнь в рассказах забытых русских писателей XIX века)

А лето?.. И новые, одна за другой, встают перед Ванюшкой картины. Везде — река, лес, цветы, солнце и тепло… Время от времени появляется у перевоза охотник, учителев барин, говорить с Ванюшкою, расспрашивает его о житье-бытье… Добрый он барин! Жалеет Ванюшку, говорит, что надо как-нибудь получше устроиться, — промысел его ненадежен, а бабушка стара. Барин к ним и в избушку заходил, разговаривал с бабушкой… «Хорошо, если бы барин в училище меня отдал, в люди произвел…» Но это кто? Прошатка Кузьмин… Какое у него лицо злое… А, вон и дядя Андрей идет, сердитый, глазами так страшно поводит…

— А! Тут ты?

Ванюшка трепещет и весь замирает…

— Дядюшка!.. Я не виноват, я ничего не сделал…

Дядя Андрей обжог только глазами и ухватил Ванюшку за шиворот.

— А про картинки-то, видно, ты и позабыл? — загремел мужик.

— Волоки его, волоки, дядюшка Андрей! — кричит Кузьмин сынишка…

Громкий, мучительный стон вырвался из груди Ванюшки, и в глазах его помутилось… Вдруг он как будто услышал голос барина, кто-то поднял его, погодя опустил, и он почувствовал, что под ним быстро-быстро так побежала земля.

VII

Уже скоро полдень. Ради великого праздника светит солнце, любовно заглядывая в маленькие оконца бобылкиной избенки. На лавке, прикрытой шубенкой, спал Ванюшка. Старуха беззвучно двигалась по избе, тревожно взглядывая на спящего внучка… Луч солнца упал на лицо мальчугана, веки его дрогнули, и глаза открылись; он посмотрел вокруг и увидел знакомое старушечье лицо.

— Бабушка! Да где я?

— Дома, касатик! — обрадовалась старуха и подошла к лавке. — Выспался ли, дитятко?

Внук недоумевал.

— Бабушка! Да ведь я в лесу был, я помню, оттуда не приходил. Как же я дома-то?

— А тебя, родимый, ангелы принесли. Ты в лесу-то заснул, может, и замерз бы там, а Бог-то не попустил, велел ангелам взять тебя и к бабушке доставить. Головка у тебя не болит? Ты здоров? — и она приложила ко лбу внука свою морщинистую руку.

— Да я здоров, бабушка! Со мной ничего не сделалось, — и мальчик вскочил, сел на лавке и весело глядел на лицо старухи, на прибранную избенку и ясный, солнечный день, манящий все живое на улицу. — А ты мне скажи, как я домой-то попал?

— Все расскажу, сперва только встань, умойся, да наперед Богу помолись.

Внук спрыгнул с лавки, босиком подбежал к глиняному рукомойнику, умылся и помолился Богу.

— С праздником, бабушка, тебя поздравляю!

— И тебя с праздником, касатик!.. Ну, а теперь-то оденься и поешь!

Старуха подала внуку новую ситцевую рубашечку и нанковые штаники; поставила черные валеные сапожки и положила на стол хорошую шапку. Мальчик обрадовался, увидав обновки.

— А где ты это взяла? — спросил он.

— Бог тебе прислал.

Нарядив мальчика во все новое, расчесав гребешком мягкие шелковистые волосы и посадив его на лавку, старуха рассказала, как учителев барин, возвращаясь от обедни домой, услыхал близ дороги в лесу ребячий стон, выскочил из саней и побежал на этот стон. Глядит, спит на пне, прислонившись головушкой к березке, мальчик, — испугался, подумал, не помер ли уж мальчик; но видит, теплый весь, а по личику румянчик разливается. Взял мальчика на руки, положил в сани и привез к бабушке.

— Ты и в избе, как несли тебя, не просыпался; так сонного тебя мы с барином и положили, — заключила свой рассказ старуха.

— Так это барин обо мне порадел! — воскликнул благодарно Ванюшка. — Он, наш кормилец. Вскоре, как ты с товарищами к заутрене ушел, приехал и он, гостинцы, обновки тебе привез. Дорогой-то, сказывал, он обогнал вас.

Мальчик вспомнил, что произошло с ним накануне, и все радужные краски сбежали с его лица. Старуха приметила перемену во внуке.

— Долго ты спал, — промолвила она. — Ребятенки уж два раза по тебя прибегали. Кузьмин Прошатка с гармонией приходил.

— А он ничего тебе не говорил?

— Да говорил, чтобы ты, как встанешь, гулять к ним поскорее выбегал.

Ванюшка просиял.

— Так давай мне чего поесть, да я и побегу к ним.

С. Т. Семенов Шпитонок [16]