Серый (СИ)

К власти пришёл Дитер Прайд. То, что не случилось двадцать лет назад, наконец произошло. Многие опасались ещё большего беззакония или того же, что было при Тиратии, но шли дни, а на улице было всё так же тихо.

Грейштадт понемногу приходил в себя. Затихшие на пару недель общепиты и клубы восстановили работу первыми. Заработали магазины, мастерские и офисы, за ними включили конвейеры фабрики и заводы. Открыли сады, школы и универы. Люди продолжали работать и учиться, растить детей, пусть и оглядывались в поисках опасности. Должно было пройти время перед тем, как всё окончательно уляжется.

«Метка» тем временем продолжала перемалывать структуры Грейштадта. Дитер и его соратники разместились в старой городской ратуше, вызывая на ковёр чиновников и лично объясняя политику нового курса.

По сути, каждый должен был заниматься своим делом и не обирать народ по-чёрному. Награбленное имущество полагалось сдать в казначейство — дома «слуг народа» проверят, как и семью, и родственников, и друзей. Любые тайники приравнивались к государственной измене. Как и сборища, подозреваемые в заговоре. Наказание — расстрел на месте.

Те, кто были согласны с оглашёнными условиями, могли и дальше занимать свои места. Однако их предупредили: если жалобы от людей станут возникать в большом количестве, недовольство народа станет расти, чиновник потеряет не оклад, а голову. Дитер доходчиво объяснял, что придётся работать, или валить, или сдохнуть.

Часть наших людей, не задействованных в революционном движении напрямую, занималась восстановлением баз. Дитер решил не отказываться от хороших позиций. Расположенные по кольцу, базы были своего рода внешними укреплениями, на случай, если появятся желающие оспорить власть Прайда в Грейштадте. Необходимости действовать так быстро не было, но Дитер оставался верен своим принципам: людей нужно занимать делом, чтобы лишние мысли не начинали бродить в умах. Так он поступил и на этот раз.

Пока отстраивали базы, мы — омеги и те немногие, кто не сражались с оружием в руках, перебрались в центральную часть. Было решено, что никто не станет занимать роскошные апартаменты тиратов и их приспешников. Дома и квартиры будут розданы под общественные нужды и распроданы многодетным и малоимущим семействам за смешные деньги (по факту были просто обменены на старое жильё, которое тоже недолго пустовало). Это была задача Министерства градостроительства.

Новой «базой» был выбран один из брошенных недостроев у городского парка — тихое место; как и на старом, с одной стороны речушка, с другой заросли. Здание в семь этажей с двумя крыльями поменьше — в пять и три, по пять подъездов каждый, общей сложностью располагавшее тремя сотнями квартир. С работой в Грейштадте всегда было туго, так что собрать бригады, готовые довести дело до ума было не сложно.

Первую неделю наёмники трудились со скрипом, я по привычке наблюдал за всем, что происходило, но когда по окончании семи дней людям выдали честное вознаграждение — не «киданули проклятые бандиты», как ожидалось, все зашевелились. Прозвучало обещание, что если закончат быстро и хорошо, получат премию.

Я был на восьмом месяце, когда оставил съемную квартиру, откуда поддерживал революцию, и переступил порог квартиры на верхнем этаже законченной семиэтажки. Я уже бывал здесь, когда Дитер сказал выбрать место, где станем жить мы. Остальные, в порядке иерархии, получили такое же право. Как и те, кто сумел проявить себя во время первого нападения на базу и революции. Но все выжидали, куда въедет Прайд, чтобы сделать свой выбор, стараясь, понятное дело, поселиться ближе к новому хозяину Грейштадта.

Жильё не было огромным и роскошным — это шло вразрез с тем, чего хотел Дитер. Три комнаты, небольшой зал, кухня, душевая и балкон с прекрасным видом на парк — одна из причин, почему я выбрал именно эту квартиру. Простая отделка, ничего лишнего. Подрядчики, прослышавшие, что «Метка не кидает», взялись установить стандартные кухни — хорошие, но только по принципу «всё самое необходимое». Завезли мебель с перебивавшейся мелочёвкой фабрики. Все услуги были оплачены справедливо, и все знали на кого, по сути, работают.

Рано или поздно, горожане узнают, что да как, слухами земля полнится, выглядеть в чьих-то глазах тиратами или новыми хапугами — последнее, что нам было нужно. Но дело было даже не в этом, Дитер действительно не любил громоздкий шик и излишества, считая, что всё это отвлекает от важного — от работы. Как и верил в то, что труд должен быть оплачен.

Узнать Дитера ближе у меня было время, после того, как он объявил меня своим омегой и я стал обитать в его комнате. Я давно знал, что Дитер собранный, дисциплинированный и организованный, как и то, что банда — своего рода «братство» — значило для него очень много. Не меньше, чем семья. Особенно, когда своей собственной он лишился. За последнее время, пока он спал, ел и дышал одними мыслями с остальными, это чувство только обострилось.