Серый властелин

– Если я проиграю – чем судьба не шутит, – усмехнулся Стратила, – и умру, вместо меня старшим будет мой брат Гардила. Вот он.

Гардила снял шлем – он был похож на брата как две капли воды, и Панфилов с удивлением приподнял брови – это был близнец Стратилы.

– И пусть тех, кто не сдержит своего слова, покарает судьба и он никогда не попадет в загробный мир! – воскликнули мореходы, а следом за ними те же слова повторили и охотники.

– Через триста ударов сердца я жду тебя вон там. – Стратила показал на поляну с пожухлой низкой травой, высеребренной инеем. – Жаль, что мне придется тебя убить! Ты смелый парень и совсем не дурак.

– Как говорит мой друг, не говори «гоп», пока не перепрыгнул.

Купец подмигнул Стратиле, удивленно приподнявшему бровь, и пошел к своим, обдумывая поединок. Одного преимущества он уже лишился… но оставались его сила, скорость, непробиваемая рубаха, подаренная Владом, а еще – заветный меч, украшенный золотым леопардом. Его тоже подарил Влад, и купец до сих пор ни разу не доставал драгоценный клинок со дна фургона. Вот и настал этот момент…

Переодевание не заняло много времени – Олег передал ему рубаху, еще теплую, нагретую его телом, потом побежал в деревню за мечом – до нее было метров пятьсот, и Мирон уселся дожидаться, когда сын принесет ему заветный молекулярный меч.

Однако время шло, Олега все не было. Купец досадливо сплюнул – пора идти на поединок, где Олега носит? Стратила уже вышел на поляну и разминался, размахивая громадным топором как перышком.

Мирон пожал плечами и вынул из ножен обычный меч, выкованный кузнецами Истрии, вздохнул, попробовал его остроту и пошел навстречу судьбе.

Стратила с явным удивлением спросил его:

– Ты так и будешь биться? Без щита, без шлема? Ты или глуп… или очень мужественный человек. Ты не оборотень?

– Это кто такие? – не понял Мирон.

– Ну у нас так называют тех воинов, в которых вселяется дух зверя. Они дерутся почти голыми, без брони, а победить их очень трудно. Но даже если ты оборотень, я все равно тебя убью!

– Не кажи… – начал Панфилов, и тут Стратила напал.

Если бы Мирон не был человеком с многократно ускоренной реакцией – тут бы ему и конец! Здоровенный топор устремился к его плечу с такой скоростью, что купец едва успел увернуться, подумав: «Может, он тоже модифицирован? Как он может с такой легкостью махать этой здоровенной хренью?!»

Тело Мирона уклонялось от ударов как будто без его участия, ускорившись в несколько раз. Топор свистел мимо, чудом не задевая одежды, а удары Мирона, наносимые со страшной силой, разнесли окованный железом деревянный щит Стратилы на куски.

Увы, на последнем ударе меч, не предназначенный для таких перегрузок, с жалобным стоном переломился у рукояти, оставив в руках купца жалкий огрызок, годный лишь для нарезания окорока и то маленькими кусочками.

Стратила остановился, опустил топор:

– Разрешаю тебе взять другой меч. Ты завидный боец, и, хоть это не предусмотрено обычаями, я тебе позволяю поменять оружие.

– Раз не предусмотрено, значит, не меняем! – отказался купец. – Продолжаем!

Противник издал утробный рев и кинулся на Мирона, отбросив остатки щита и держа топор обеими руками. Скорость его возросла настолько, что казалось, в него действительно вселился зверь – медведь или тигр. Однако его противник был модифицирован лучшим магом этого мира и так взвинтил скорость, что по сравнению с ним Стратила двигался будто под толщей воды, с трудом преодолевая ее сопротивление.

Усиленные мышцы исправно толкали тело туда, куда ему было надо, а надо было – врезать по шлему Стратилы так, что тот на секунду потерял равновесие и зашатался, приходя в себя. Купец ударил его рукоятью меча, сделав в шлеме здоровенную вмятину. За этим страшным ударом последовали еще несколько, также попавшие по многострадальной голове.

За поединком следили обе стороны, обступив противников полукругом, и мореходы глухим стоном восприняли поражение их предводителя.

Стратила шатался еще минуту – другой человек давно бы лежал после такого количества страшных ударов, сравнимых с тем, как если бы на него упала гиря с пятого этажа дома, но этот мореход еще держался на ногах. Впрочем, скоро он свалился с грохотом, как будто упала подрубленная сосна.

Купец подошел к нему, наклонился и, разрезав завязки шлема обломком меча, стянул его с головы Стратилы. Лицо было залито кровью, глаза закрыты – воин находился в глубоком обмороке.

Мирон ощупал его голову, однако, к его удивлению, череп был цел, лишь рассечена кожа, и голова превратилась в сплошной набухающий синяк.

«Тяжелое сотрясение мозга ему обеспечено!» – подумал купец и оглянулся к стоящим в молчании соратникам Стратилы.

– Я не хочу его убивать! Вы признаете поединок справедливым и состоявшимся по всем правилам? Признаете ваш проигрыш?

– Признаем! – печально сказал Гардила и снял шлем.

Мореходы по очереди бросали топоры рядом с побежденным дуном – одним из условий было, что они, пока находятся в деревне, сдают оружие. Теперь пришла пора выполнения обещаний.

Подошел Анфим и встал рядом.