Сержант без промаха

О-го, фашист проснулся - дрова пилит. Это повара. Слышно как быстро, но неровно ходит пила у них: явно тупая. Через полчаса все будут на ногах. Немец начинает стрельбу ровно в 7 утра, кончает в девять вечера. "Режим" этот они не нарушали даже в дни боев за Дур-нево.

Что же принес с собой сегодняшний день? Прежде всего надо бы снайпера убрать, а то поддашься соблазну и начнешь бить по всем фашистам подряд и обнаружишь себя. Место, где он лежит, вроде подходящее.

Огневые точки немца известны все до единого. На его секторе ни пулемета, ни миномета. Зато, как предполагает Ровное, здесь зарылся их снайпер. Вчера пали двое наших, у обоих рана в голову, похоже на работу снайпера. Значит, дуэль неизбежна. Постой... До переднего края немцев метров 280 - 300, температура минус два. Так... Пуля на два пальца ниже пойдет. Пустяк, можно и не брать во внимание. Светло-то как стало. Скоро восход: осторожнее надо. Утренние лучи всегда ясные и чистые, все как на ладони.

Федор взял в руки каску, надел на нее маскировочный обруч из травы и ветвей тальника, с ним выполз к камню и лег за ним. Как далеко от передовой у них кухня! Дым валит где-то посреди леса. Над траншеями ни дыма, ни пара. Следить за траншеями пока бесполезно. Снайпер где-то на нейтралке должен быть. Может, где-то за печкой сгоревшего дома устроился? Наши так бы не поступили - оттуда возвращаться плохо. В разбитом танке? Вряд ли. Не так уж надежно там и вчера оттуда вроде никто не стрелял. В воронках? Может быть. Или же он предпочтет вести огонь из траншеи? Передовая линия у них удобная для снайпера.

Постой, постой... Зашевелились. Смена идет. Оттуда до опушки леса идут в полный рост. Когда вступают в траншею, головы промаячат раза-два, затем и вовсе исчезают. Которые уходят со смены, вовсе не прячутся. Видать, спать охота: головы слегка опущены.

Наших тоже слыхать. Кто-то выстрелил. На что ответило коротким дробным огнем несколько автоматов. С нашей стороны затрещал пулемет. Ему стали вторить минометы. Итак, считай, что "рабочий день" начался.

Хорошо бы пустить сейчас обойму, но нельзя, сегодня задача другая...

Хуже нет, чем вот так ждать в неведении. Где же он спрятался? Неужели на нейтралке? Тогда, наверняка, уже следит за ним. Из-за холмика, что на левом фланге, чуть подальше траншеи, мелькнула каска и раздался выстрел. Это он. Точно! Нашел же жертву...

Федор плавно навел винтовку на холмик и стал высматривать через оптический прицел. Ничего подозрительного будто нет. Как же так? О-го, еще выстрелил. Ээ-э, вот он где. Федор задержал дыхание и стал целиться. Затем, как только началась пулеметная очередь, нажал на спусковой крючок. Готов! Дрогнуло ружье, голова беспомощно опустилась вниз. Смотри-ка, кто-то вниз его потянул, значит, с ассистентом был? Если ассистент неопытный, то сейчас же высунется: надо же отомстить. Так оно и есть. Вон всматривается. Глянь-ка на него! Уже целится.

Теперь Федор и треска автоматной очереди не стал ждать. Убрав ассистента, тут же отполз за камень. Повернул голову, положил ее на согнутую руку и над торчащей перед глазами стеной бледной травы стал всматриваться в серовато-синий горизонт. Затем, чтобы отойти отсюда, потянул к себе винтовку. Тут же пуля ударилась об камень и с визгом ушла наверх. Ох, засекли! Это из танка. Надо удостовериться. Приподнял каску на лопатке, и тут же ее пробило насквозь. Теперь у Федора не оставалось сомнения.

Вскоре Охлопков был у Ганыиина и показал ему свою каску:

- Смотри, как бьет фашист. Одного снял с холма. Еще один сидит на нейтралке в разбитом танке.

- А вот на это посмотри, Федя. - Ганьшин показал свою каску. - Я ее на чучело одевал.

Посоветовавшись, решили доложить командиру роты и предложить бить по танку из артиллерийского орудия.

Артиллеристы не пожалели снарядов. Первый снаряд угодил чуть дальше танка. Снайпер, потрясенный, выполз из-под танка и начал было отползать от него, но тут же его настигла пуля Охлопкова.

Отоспавшись днем, Охлопков и Ганьшин после 4 часов - во время смены у немцев - вдоволь били по общей траншее. На следующее утро в 7 часов со стороны передовой линии немцев стали кричать в рупор: "Эй, рус, честно надо воевать!". Охлопков пропустил мимо ушей и не подозревал, что эти слова относятся именно к нему и Ганьшину. А командир роты Ровнов во время осмотра подготовки к очередному выходу смеялся, не скрывая удовольствия:

- Ха-ха! Слыхали, сибиряки, немцы вас просят не так быстро их на тот свет отправлять? Что вы ответите? Ха-ха-ха! Молодцы, ребята, бейте их так же. Я вчера про Охлопкова командиру полка рассказал, пусть знают, какие у нас ребята! Так ведь?

Федора вызвали на следующее утро к командиру роты.

- Здорово, Федор! - Радостно встретил его Ровнов. - Как дела сегодня? Один есть? Молодец! Тебе к командиру батальона надо идти. КП на полкилометра дальше. Иди по этой траншее, а там спросишь.

На КП сидели трое: капитан, политрук и писарь. Как только Федор доложился, командир батальона кивком головы указал на политрука, а сам продолжал что-то диктовать писарю.