Сержант без промаха

За так называемую третью позицию дивизия дралась целый день. Траншеи, напоминавшие замысловатую паутину, тянулись на четыре километра. Ходы сообщения со множеством пулеметных ячеек, гнезд для пушек, противотанковые рвы. Перед передним краем - двойное проволочное заграждение, пустые островки минных полей. Зато меньше дзотов. Огневые точки фашисты понаставили непосредственно в ячейках траншей. Солдатских землянок тоже не видно. Вместо них около огневых точек оборудованы ниши. Потолок из жердей, стены деревянные или из железных листов.

Такое укрепление перемололи артиллерия и авиация. За артподготовкой "петляковы", прилетая стаей, обрушили на головы фашистов массу бомб. Затем над траншеями пронеслись штурмовики и пикировщики.

Аж дух захватывает. Солдату среди невероятного грохота боя так и хотелось крикнуть: "Так их, миленькие!"

Раньше. В августе артподготовка длилась где-то минут десять. Только в первый день перед наступлением наши пушки били до 35 минут. Из-за нехватки снарядов дивизия в день наступала не больше пяти часов.

Встанешь - фашист тут же заставлял прижаться к земле. И наступления так и не получилось.

Нынче. После того, как артиллерия и авиация шквалом огня накроют укрепления противника, встает пехота с криком "Ура!" на штурм. При такой поддержке каждый раз продвигаешься вперед на несколько сот метров.

Итак, началось настоящее наступление. Солдат видит, чует это.

234-й полк пошел в атаку с флангов. Такая тактика имела цель обмануть противника. Как только фашисты начали бить по идущим взводам, с флангов встали роты, которые и должны были решить судьбу боя. Вскоре за траншеей фашистов также грянуло "Ура!", затрещали автоматы, стали рваться гранаты. Это действовал взвод автоматчиков, присланный туда еще до рассвета. Противник, не выдержав, вынужден был отступить.

От передового края первой, главной, полосы до второй, дополнительной, оказалось восемь километров. Между этими полосами было несколько опорных пунктов. Один из таких пунктов оказал сопротивление в течение трех часов. На второй полосе, наоборот, дзотов было много - на участке с километр сразу бьют 6 - 7 пулеметных точек. Дивизия все это расчистила за один день.

Федор уже видит конкретный результат: как прошлась артподготовка, тут же атака, как поднялись в атаку, так и продвинулись вперед. И не испытывал чувства безысходности, беспомощности, как бывало иногда.

На четвертый день, когда была взята третья полоса, фашистов не стало видно. Танки с пехотой устремились вперед. Затем двинулись пешие роты, артиллерия, минометные взводы, штаб полка, медсанбат, хозяйственная рота все живое, образовав длинную вереницу обоза, тронулось и двинулось на юго-запад. Федору показалось, что в 1941 году наступление было более легким на подъем. Тогда артиллерии было совсем мало. Интенданты, медсанбат, другие службы ему и на глаза не попадались. Сейчас все пришло в движение почти сразу и вместе.

Саперы, идя впереди, рубят и настилают жерди, сучья. Но телеги, особенно пушки, часто проваливаются.

Взвод, где шел Охлопков, прикрепили за батареей 150-миллиметровых гаубиц. И вытаскивание из грязи пушек, и возня с лошадьми стали обязанностью солдата.

А лошадей разных много. Тонконогие рысаки, совсем Дикие лошади и обыкновенные клячи в одной упряжке тянули тяжелые пушки. У каждой свой норов, но, как перестают тянуть упряжь, хлещут нещадно и тех, и Других. И лошади хрипели, ржали, поднимаясь на дыбы и отбиваясь передними ногами.

Одну такую скотину, привязанную у обочины дороги к березке, командир взвода велел Охлопкову взять "на всякий случай". Он шел с ней долго. Где травка гуще, останавливался и давал ей немного "перекусить". Скоро лошадка вроде привыкла к нему и по пустякам уже не дергалась. Однажды, приведя ее в овраг напиться, потрогал за холку. Лошадка не дернулась. И Федор взял да сел на нее верхом. Он знал, что якутская лошадь не любит, когда дергают за уздцы или прижимают каблуками бок. Может, и у этой такой же норов? И, сидя верхом, уздцы Федор держит свободно, пятками не касается ее туловища. Будто так ей нравится: идёт спокойно.

Не успел привыкнуть к низкорослой, очень похожей на якутскую, лошадке, ее забрали в упряжь гаубицы вместо сломавшей себе ногу лошади. Отдавая ее артиллеристам, хотел сказать что-нибудь такое, к чему те непременно бы прислушались, но у него вырвалось только: "Не гоните больно". В тот миг Федору показалось, что перед ним самая обыкновенная якутская лошадь из его родных мест.

К вечеру враг дал о себе знать.