Сержант без промаха

О, как вольготно жилось ему дома! Сущим пустяком кажутся сейчас те неприятности и сложности, которые раньше казались огромными. Трескучие якутские морозы сейчас даже желанны. Проплывают перед глазами сотни верст заледеневшей тайги вперемешку с зелеными травянистыми волнами пышущих жаром аласов, стога сена на берегу Алдана, блестит, искрится серебром родная река… А вот и родной дом… Над трубой плывут легкие колечки дыма. Только собрался было взяться за ручку двери, как кто-то дернул его за рукав.

— Охлопков, — голос старшины. — Пора!

Шепот командира вернул Федора в действительность. Он взял пулемет и соскочил с саней. Ноги подогнулись. Еле устояв, Федор, покачиваясь, пошел к саням, на которых ехал брат. Через несколько шагов стал ступать увереннее, а тут из темноты как раз вынырнул Василий. Он, как всегда, легок и быстр, будто и не чует холода. Молодой! Да и валенки у него, кажется, сухие. Иногда Федору кажется, что смерть их пока минует, благодаря именно везению брата.

Отойдя немного от дороги, они и впрямь увидели, как среди деревьев мелькнул огонек. Федор обернулся и лоб в лоб стукнулся с братом. Василий улыбнулся: мол, вижу, вижу… Добравшись до опушки, братья зашли поглубже в кусты, выбрали место, откуда хорошо был виден вражеский пост. Как раз в этот момент они услышали шум тронувшейся колонны. Федор до боли закусил губы, готовый в любой миг нажать на спуск пулемета, но к его удивлению, немцы у костра и ухом не повели.

Опустив пулемет, Федор с любопытством стал разглядывать постовых. Они крутились у огня, поворачиваясь к нему то одним, то другим боком. Что-то не очень похожи они на лихих — картинных — представителей победоносного вермахта, в отутюженных зеленых мундирах и начищенных сапогах. Самый крупный из них — в белом бараньем тулупе, в валенках, каска напялена поверх теплого шарфика, которым немец обвязал голову. Тот, что постоянно жует, толст непомерно, видимо, одел под шинель телогрейку. Третий, низенький, закутанный в одеяло, подпрыгивает с ноги на ногу и все что-то рассказывает. Верзила даже не оборачивается, а толстяк, не переставая жевать, изредка кивает.

Ноги у Федора совсем закоченели, от одного вида чужого костра стало ещё холоднее. Отвернувшись от немцев, он снял валенки. Выжал промокшие портянки и сунул их за пазуху. Сильно размяв ступни руками, стал тереть их снегом. Холод мгновенно растекся по жилам, сжало сердце, по коже пробежал шемящий озноб, заломило кости. Федор потер еще сильнее, и нестерпимая боль сменилась приятным пощипыванием, теплая волна прокатилась по телу. Надергав из-под кустов жухлой прошлогодней травы, Федор сунул ее в валенки вместо стелек и вытер насухо ноги подолом маскхалата.

— Слышь… Никак пьяные, — словно сквозь вату услышал он голос брата, — большой-то разливает, а те уже третий раз опрокидывают…

— Пусть пока давятся, — со злостью подумал Федор и стал поспешно обуваться. Но злость не проходила. — Собаки, думают, им здесь все можно. Завоевывать нас пришли.

Он видел рыжие бороды, освещенные костром, черные провалы ртов. Болтают, но есть-пить не забывают. Надеть на свинью каску — точь-в-точь будет. О чем они там рассказывают друг другу? О своих подвигах во имя "нового порядка"? Перед глазами Федора встали сгоревшие дотла деревни, сумасшедшая старуха со свечой, которую увидели сегодня в доме около конюшни, ее немигающие ледяные глаза, растрепанные волосы, черную шаль на плечах, трупы на виселицах…

Кровь ударила Федору в голову. Он и сам не заметил, как установил пулемет поудобнее и с диким криком: "Вот вам праздник!" — нажал на спуск. Треск пулемета мгновенно успокоил, но и испугал Федора. Как же он, забыв про приказ, раньше времени поднял шум! Он перестал стрелять и прислушался… До него донесся шум боя — роты Чернозерского поднялись в атаку.

— Аай-ай! Ура-а-а! — истошно закричал Федор и побежал вперед. Пробегая мимо костра, он расшвырял его пинком ноги и кинулся к деревне. Ворота крайнего дома были распахнуты настежь, на небольшом дворе металось несколько фигур. Федор срезал их одной очередью и, устроившись за углом избы, огнем встречал всех, кто выскакивал на видимый ему участок улицы.

На рассвете рота, с которой действовал взвод Федора, полностью очистила деревню. Чего только не увидели бойцы в покинутых немцами домах, везде столы по-праздничному ломились от изобилия закусок и выпивки. Их особенно поразил стол, накрытый в доме, где располагался штаб дивизии. Мясо консервированное, фрукты, шпик, французский коньяк, болгарская сливовица, немецкий шнапс — все было там. Не обошлось, конечно, без русской водки и русского сала.