Сесилия Агнес – странная история

Глядя на Хульду, Нора поняла, почему Лена вызывает у нее такую симпатию. Все лучшие Ленины качества были у Хульды как бы дочиста промыты и сияли словно золото. Лена еще не отшлифовалась и не умела пока вести разговор деликатно и чутко, но и Хульда, наверно, не всегда это умела. Теперь, когда познакомилась с Хульдой, Нора убедилась, какие замечательные возможности кроются в Лене. Эти две одной породы, одной крови. И обеим свойственна невероятная радость жизни.

Хорошо все-таки, что у нее есть Лена. Надо ее беречь, подумалось Норе.

– О чем ты думаешь? – спросила Хульда.

– О Лене.

– Я рада, что у Лены есть ты.

Да, Хульда Перссон – необыкновенный человек.

Она действительно оказалась той самой Хульдой, чье имя упоминалось в записках. И бабушка Инга не преувеличивала: память у Хульды была совершенно уникальная. И сохранила много чего. Начала Хульда с рассказа о себе.

Она не только жила вместе с мужем в дворовом флигеле и родила там свою дочку, но и сама родилась в том же дворе. В маленькой красной сторожке, на месте которой позднее выстроили флигель. Сперва-то и главного дома, выходящего прямо на улицу, не было в помине. Была усадьба, вроде как за городом, с картофельными и овощными грядками, с ягодными кустами и яблонями. Она как-то и не задумывалась, что все это расположено в черте города.

Потом сторожка сгорела.

Однажды Хульда с мамой пошли на реку стирать лоскутные половики, а когда вернулись, дом стоял в огне. Отчего возник пожар, выяснить так и не удалось. Хульде было тогда одиннадцать лет.

На время, пока строились новые дома – и тот, что выходил на улицу (в нем сейчас жила Нора), и дворовый флигель, – они поселились за городом, у родственников.

А когда дома отстроили, Хульда с родителями вернулась в город. Теперь они въехали в каменный дом. Все изменилось. Ничего не узнать. Впрочем, стало заметно, что живут они в городе. Особенно благодаря большому дому с башенками, каменными лестницами и высокими окнами, который отгораживал флигель от улицы.

Они считали свой новый дом большим и замечательным. По сравнению с маленькой красной сторожкой он и вправду выглядел шикарно. Но с главным домом соперничать никак не мог. Тот в глазах Хульды был сущим дворцом. И ребенком она прямо-таки благоговела перед его обитателями. А когда выросла и стала убирать тамошние квартиры, решила, что работа у нее весьма престижная.

В дворовом флигеле Хульда поселилась в 1898 году. Ее отец служил в этих двух домах дворником – до самой своей кончины двенадцать лет спустя. Потом наняли нового дворника и название ему придумали поблагороднее – консьерж.

Консьерж стал ухаживать за Хульдой, он был намного старше ее, но выглядел молодцом. В общем, все шло как полагается в таких случаях. Через несколько лет они поженились, и консьерж переехал к ним во флигель. Раньше он жил где-то в городе. А Хульда с мамой так и оставались во флигеле, хотя отец умер.

Замуж Хульда вышла в 1916-м. Ее мама поначалу жила с ними, но отношения складывались неважно, с консьержем она не ладила и через некоторое время решила уехать. Перебралась за город, к родне. Наверно, и к лучшему.

– С ней случались приступы старческой злости, и тогда нам всем было не до смеху. Боже упаси попасться ей под горячую руку. А он, бедняга, нет-нет да и попадался, скрыться-то невозможно.

Хульда слегка улыбнулась воспоминанию. Потом вздохнула.

К сожалению, молодцеватый консьерж состариться не успел. В браке они прожили всего четыре года. Хульда только-только родила дочку – и осталась одна. Было это в 1920-м. Даты Хульда помнила прекрасно.

Смерть мужа нанесла Хульде тяжелый удар. Но она выстояла. Квартира осталась за ней, а на жизнь она зарабатывала, помогая по хозяйству в окрестных домах. Все шло хорошо, люди относились к ней по-доброму.

– Н-да, эти годы, когда я жила вдвоем с маленькой Ингой и была сама себе хозяйка, во многом самое для меня счастливое время.

А потом она взяла и снова вышла замуж.

Решила, что маленькой Инге, которая как раз собиралась в школу, лучше иметь нормальную семью – отца и мать. Новый муж был вдовец с двумя детьми – девочкой и мальчиком, в Ингиных же годах. Казалось бы, все будет хорошо.

– В некотором смысле все правда шло хорошо…

Дети были воспитанные, послушные, да и у мужа особых недостатков не имелось, кроме жуткой приземленности. Он чинил велосипеды, круглые сутки в них копался, и ничто другое его не интересовало. Хотя ездить на велосипеде он совершенно не умел! Хульда слегка улыбнулась.

– Я не виновата, но это ужасно действовало мне на нервы. Ведь такова была, что называется, суть его натуры. Сама я, понятно, на велосипеде ездить умела, хотя вообще-то велосипеды меня не интересовали. Вот в чем заключалось различие между нами. Понимаешь, о чем я?

Нора прекрасно понимала. Она легко следила за ходом Хульдиных размышлений, голова у старушки работала бодрее и резвее, чем у многих молодых. На лице Хульды вдруг отразилось огорчение. Она покачала головой. Вздохнула.