Сесилия Вальдес, или Холм Ангела

Как-то вечером, 6 или 7 декабря, юный герой нашей повести вышел от сеньорит Гамес в довольно мрачном расположении духа; это, однако, не помешало ему заметить в надвигающихся сумерках женскую фигуру, удалявшуюся от него в направлении улицы лейтенанта Рея. Женщина была укутана с головой в темную мантилью, но что-то в ее походке показалось Леонардо знакомым; он ускорил шаг, быстро догнал идущую, поравнялся с ней и, взглянув на нее искоса, тотчас окликнул: он узнал Немесию.

— Куда ты так торопишься? — спросил ее Леонардо.

— Ой, господи! — воскликнула девушка. — Ну и напугали же вы меня!

— Я видел, что ты собираешься задать стрекача, — сказал молодой человек, прибегая к языку темнокожего простонародья.

— Ну уж и стрекача! Скажете тоже! Это совсем не в моем обычае, а тем более если я уважаю человека.

— Если уважаешь? А меня ты уважаешь?

— Больше всех на свете!

— Так я тебе и поверил!

— Кабальеро сомневается?

— Сомневаюсь? Да я просто не верю тебе. Зря, что ли, говорит пословица: «не красна любовь словами — красна делами».

— Чтобы такое говорить, надо иметь основание.

— Оснований у меня достаточно. Да вот — за примером ходить недалеко. Ну хотя бы в тот день, помнишь, когда я прощался со своей приятельницей возле дома, где я сейчас был, — кто привел тогда Селию и подстроил, чтобы она меня увидела? Ты. Не кто другой, как ты. Так что из-за тебя мы и поссорились.

— Кто это вам наплел?

— Никто. Просто у меня тогда мелькнуло такое подозрение. А теперь я в этом уверен. Ты — злодейка, голубушка, злодейка хуже самого Апонте, как говаривала моя бабушка.

— Право, кабальеро ошибается, — промолвила Немесия, кусая губы, чтобы не рассмеяться. — Честью клянусь, все это чистая случайность. Я шла за шитьем в мастерскую к сеньору Урибе, а Селия вздумала меня проводить.

— Конечно, конечно. Теперь будешь из себя святую невинность строить. Но я другое скажу: грех тебе на меня ополчаться. Если ты думаешь, что у меня любви хватает только для Селии, так ты ошибаешься. Хватит у меня любви и для нее и для той, что в деревню уехала. Да еще и для таких вот неблагодарных, вроде тебя, останется.

— Так я вам и поверила! Уж я — то теперь могу это по праву сказать.

— Но ты обязана мне верить, во-первых, потому, что это говорю тебе я, а во-вторых, потому, что ты — самая очаровательная из всех мулаточек, чьи ножки когда-либо топтали землю.

— Ах вы, льстец! Ах, ветреник! — воскликнула Немесия, явно польщенная комплиментом. — И какие же мужчины нехорошие! Но только вот что: делиться я ни с кем не желаю, и вторым блюдом я быть не привыкла.

— Не все ли равно, душенька, вторым или первым, быть бы только блюдом! Ох и жалко же тех, из которых и вовсе никакого блюда не вышло, а вышли одни только божьи невесты да чужим деткам тетушки, потому как, видать, ни на что другое они не сгодились. Давай заключим с тобой договор: против меня ты больше не воюешь.

— Далась вам эта война! Да никогда я против кабальеро ничего не затевала.

— И затевала и затеваешь. Я ведь вижу и знаю. Селия меня отшила, а причина этому — ты. Но если ты задумала нас разлучить, то я тебе скажу: не с того ты конца начала, только масла подлила в огонь. — И, прижимая обе руки к сердцу, он добавил: — Здесь хватит места и для Селии и для ее милой подружки!

— Нет, — возразила Немесия, — уж если бы я там у вас поселилась, так только одна, одна-одинешенька. Коли я кого полюблю, мне у него в сердце вдвоем с другой тесно будет!

— Эгоистка! — молвил Леонардо, метнув на нее нежный взгляд.

На этом они расстались. Немесия направилась в сторону улицы Вильегас, неподалеку от которой, в тупичке Бомба, стоял ее домик, а Леонардо пошел прямо на улицу О’Рейли.

Немесия, без памяти влюбленная в Леонардо, ушам своим не поверила, когда услышала из его собственных уст, что занимает в его сердце такое же место, как Сесилия. Но, возможно, то были всего лишь льстивые речи галантного кавалера? Да, пожалуй, дело обстояло именно так. Единственным намерением Леонардо было расположить Немесию к себе, слегка польстив ее женскому тщеславию и поманив надеждой на то, что когда-нибудь ее любовные мечтания, быть может, и сбудутся. Однако Немесия полагала, что если уж она проникла к Леонардо в сердце, то теперь самое трудное позади, и что вскоре это сердце, куда она вошла вместе с подругой, будет принадлежать безраздельно ей одной. Сделав это открытие и несказанно ему обрадовавшись, Немесия окончательно утвердилась в намерении привести в исполнение замысел, с недавнего времени усиленно ее занимавший. Ее лукавый ум ясно представлял себе также и средства, которые приведут ее к успеху. Хорошо зная, что Сесилия по свойству своего характера склонна к безрассудной ревности, а в гневе часто переходит всякую меру, Немесия совершенно справедливо рассудила, что, играя на этих ее двух слабостях, она если и не сумеет вытеснить соперницу из сердца Леонардо или добиться, чтобы та с ним порвала, то, во всяком случае, сможет побудить Леонардо покинуть Сесилию.