Сессия: Дневник преподавателя-взяточника

Я с улыбкой исполняю ритуал, которому, как и приключению в Парке, уже почти пятнадцать лет, то есть поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов в ожидании момента, когда можно будет вернуться в исходное положение и обнаружить на столе заботливо приготовленные «гостинцы». Я пытаюсь представить, что мне будет подарено на этот раз, и примерно через полминуты, после сигнала «Можно!», убеждаюсь, что почти угадал. Во-первых, это почти пол-метра в высоту современный фолиант из серии «Столько-то красивейших видов планеты» (в прошлом году были «200 красивейших мест», на сей раз – «100 красивейших храмов»). Во-вторых, это футболка с моим изображением у замка Шенонсо (первые две части нательной трилогии – «Я на фоне Шамбора» и «Я на фоне Пюилоранса» – она мне уже дарила на четырнадцатое и двадцать третье февраля соответственно. Вначале эффект был потрясающий – моими оставленными в компьютере по ее просьбе французскими фотографиями она распорядилась весьма неожиданно, – но и сейчас впечатление совсем даже неплохое. Тем более, что фотки для такого дела выбирал я лично). И, в-третьих, это солидный ежедневник с надписью на обложке «Федеральная служба по надзору в сфере…», явно выданный ее мужу профкомом по случаю какого-нибудь праздника вроде Дня защитника Отечества и свидетельствующий о том, что на третьем подарке ей удалось сэкономить.

– С Днем рождения! – ласково улыбается она мне, еще раз целуя в губы.

– Спасибо! – говорю я вполне искренне (книга и футболка мне действительно очень нравятся), поддаваясь ее любовному напору.

– Садись – чай пить будем! – смеется Гала.

– Рюмочку чая, ты хочешь сказать?

– Скорее бокал. Но чур открывать бутылку будешь ты!

Она вынимает из стоящего рядом небольшого холодильника (предмета общего пользования с коллегами из соседних отделов) запотевшее «Абрау-Дюрсо», блюдо с нарезанными ломтиками колбасы и ветчины и с легким стуком опускает их на стол. Затем, позвенев бокалами, вынимает их вместе с тарелкой с фруктами и в завершение достает украшенный кремовыми завитушками «Наполеон».

– Я сейчас порежу торт, а ты займись пока шампанским, ладно? – говорит она.

Я киваю и довольно проворно, почти профессионально, откручиваю проволочный капюшон и, не допуская оглушительного выстрела, почти неслышно откупориваю бутылку: раздается всего лишь легкий хлопок.

– Хорошо у тебя получилось! – улыбается Гала, кивая на выложенную на стол пробку.

– А ты разве не помнишь, как я открыл бутылку, когда мы сидели в «Мулен Руж»? В полной темноте, с кучей расфуфыренных дамочек вокруг? Если бы я их тогда залил пеной, это было бы покруче шоу. Но они, по-моему, только тогда заметили, что я всё сделал, когда я стал им уже разливать.

– Хорошее все-таки представление было, да?

– Угу… Правильно люди говорили – идите обязательно…

Я наполняю ее фужер золотистым напитком, потом делаю то же для себя. Мы поднимаем бокалы; Гала произносит тост, смотря мне в глаза, как она это умеет – своим особенным, не таким, как у других, взглядом:

– За то, чтобы твои проблемы побыстрей исчезли!

Мы чокаемся, и каждый из нас отпивает пару глотков. Потом мы почти синхронно ставим бокалы на стол и сплетаем пальцы наших рук.

– Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но все-таки постарайся поверить, что всё именно так и будет: твои проблемы быстро кончатся, и начнется новая светлая полоса. Еще светлее, чем прежде.

– Угу… – я невесело улыбаюсь. – Знаешь: только что общался с одной студенточкой-хабалочкой из Академии художеств. Она мне рассказала, какие у них там художества творятся. Обидно проваливаться на таком фоне, однако…

– Ты давно её знаешь?

– Ага.

– Клеил её, что ли?

– Да ну, брось ты. Еще таких я не клеил. Ну, у них там дела…

– Ладно, забудь…

– …Чё – забудь-то? В местах, о которых вообще ни слуху, ни духу – вон какие цены. А у нас с промкибернетики один погорел, у которого всего лишь тысяча двести за пятерку. И это по кибернетике, а не по какой-нибудь гуманитарной херне. На нас жалуются, нас арестовывают…

– Становись гаишником, – смеется Гала.

– Да, кстати: а этих упырей вообще никто не трогает!

– Гаишники – особая песня, сам понимаешь. Вон мне Фархад рассказывал: его знакомый год назад где-то иномарку продавал, а покупатель был гибэдэдэшник как раз. Ему двадцать тысяч не хватало. Он сказал этому фархадовскому знакомому: жди до завтра, у меня сегодня дежурство ночью. И чё ты думаешь…

– Утром привез недостающую сумму?…

– Привёз!

– Понятно… Просто места, где можно делать левые деньги, делятся на блатные и все остальные. На всех остальных работа индивидуальна и непредсказуема. Но всё равно досадно. Блин, почему большие деньги достаются всяким уродам, а не нам?! Уж мы бы с тобой нашли им применение!

– Это точно! Ты бы, конечно, сразу рванул в Мексику…

– …Или в Бирму. Помнишь «Духлесс»?

– Помню, конечно.

– Когда Минаев в Казань приезжал, он давал интервью «Вечерке». Его спросили: «Если вы на самом деле так ненавидите тусовку, чё вы там делаете?». И он знаешь, что сказал? «Альтернативы-то всё равно нет!» Представляешь! Мне бы пятнадцать тысяч долларов в месяц, как у его топ-менеджера…