Сестра

Арбатов не любил осень. Он не любил ее с детства. В этом году это медленное увядание природы особенно удручающе действовало на его сознание. Короткие дни становились все холоднее. Сопровождаемые холодным пронизывающим ветром и моросящими дождями, они разгоняли людей по домам. Высохшая трава, увядшие цветы, полысевшие на глазах деревья навевали тоску. Нынешняя осень – как будто назло ему – не спешила уходить. Она словно специально растягивала свое пребывание, чередуя теплые солнечные дни с мрачными и дождливыми. Такие сюрпризы погоды вызывали у Вадима чувство неопределенности, неуверенности. Угасание природы сегодня символизировало для него угасание жизни. Осень, как завершение очередного этапа, требовала подведения итогов. А итоги на этот раз не только не радовали, они, лишая последней надежды, выносили вердикт: «За все в этой жизни нужно платить». Вчерашний день, переполненный одними неприятностями, только подтверждал это.

Арбатов не мог ничего делать. Он почти неделю не выходил из дома, то пил, то лежал в постели и, уставившись в потолок, все думал, думал и думал. Эти бесконечные раздумья были похожи на рассматривание своей жизни под микроскопом. Мужчина прерывался лишь для того, чтобы посмотреть на монитор мобильника. Нет, он не ждал звонка, он ждал СМС, которое появлялось каждый день. Все тот же текст, поставивший точку в их отношениях с Мариной, он видел ежедневно. Вадим не понимал, что происходит, так как телефон не фиксировал сообщение, как новое. Его как будто кто-то находил в списках прочитанных и включал монитор. Эти странности действовали на нервы. Арбатов перестал спать. Несколько раз он набирал номер Марины. Он знал – ему никто не ответит, но руки сами тянулись к мобильнику, сами набирали и набирали ее номер. Мужчина с замиранием сердца ждал, что раздадутся длинные гудки, и он снова услышит такой родной и желанный голос.

– Все, хватит! Так ты сойдешь с ума. Подымайся и сделай то, что давно должен был сделать, – сказал он себе после очередной бессонной ночи.

Арбатов собрался и снова поехал на квартиру Марины. Он не задерживался у дверей подъезда, быстро поднялся на этаж и, не раздумывая, открыл дверь. Тишина знакомых стен показалась ему какой-то не живой. Не снимая обуви, мужчина прошел в комнату. Книга так и валялась на полу. Никому не нужная, она оказалась лишней для всех. Пожалуй, есть только один человек, который вправе решать ее судьбу. Ангелина Яковлевна – вот кто был и остается хозяйкой этого творения. Вадим поднял книгу и, не задерживаясь, вышел из квартиры.

– Ты должен с ней поговорить. Ты должен попросить у нее прощения, – говорил мужчина, садясь за руль.

Но сначала Арбатов вернулся к себе. Он не мог в таком виде появиться перед тетушкой. А выглядел он точно так же, как и чувствовал себя – то есть отвратительно. Проросшая щетина, покрасневшие от недосыпа глаза, проступившие синие круги под глазами совсем не украшали. Вадим принял душ, побрился, после чего выпил чашку кофе и даже перекусил.

– Ну вот, теперь ты хоть на человека похож, – сказал он своему отражению в зеркале.

Путь до дома Ангелины Яковлевны сегодня показался Вадиму очень коротким. Мужчина переживал так, словно сегодня он должен услышать свой приговор. Подъехав к дому тетушки, он еще долго не решался войти подойти к подъезду.

– Давай, ты должен это сделать, иди, – говорил Арбатов, заставляя себя выйти из машины. И он вышел.

Ангелина Яковлевна встретила племянника так, как будто знала, что он придет. Почему-то это не удивляло Вадима. Его поразило то, что тетушка сейчас казалась ему совершенно другой. Она приняла его по-доброму, не упрекая ни в чем, не обвиняя и не затаив обиды. Арбатов вдруг понял, что эта женщина – единственный родной человек для него. Они долго разговаривали и, только когда речь зашла о книге, мужчина вспомнил, что забыл ее дома. Он так волновался перед встречей, что забыл самое главное: захватить ее с собой. Арбатов пообещал привезти ее в ближайшее время. Ему совсем не хотелось покидать Ангелину Яковлевну, но и навязывать свое общество вот так вот сразу он тоже не мог. Им обоим нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что теперь они есть друг у друга.