Сестра

Наступило утро. На улице было холодно, но Марина не замечала ни сильного ветра, ни мерзкого моросящего дождя. Она сидела рядом с сестрой, и ей не было страшно. Наоборот, девушке стало так спокойно, так легко на душе – ведь ее сестра была рядом, она ее простила. Внизу суетились люди, ездили машины, но ни та, ни другая не обращали на это никакого внимания.

Эта женщина появилась неожиданно.

– Мы не одни, – сказала Лена сестре.

Та обернулась и встала на ноги.

Женщина что-то говорила и медленно подходила все ближе и ближе.

– Что она хочет? – спросила девушка Лену.

– Не знаю, наверное, она хочет разлучить нас.

– Уходите, слышите, уходите отсюда, – крикнула Марина женщине.

– Послушай, девочка, я принесла тебе покрывало. Здесь холодно, ты совсем замерзла. Ты можешь простыть. На, возьми, согрейся. Я не буду тебе мешать, я сейчас уйду.

Лена понимала, что незнакомка ее не видит и разговаривает с сестрой. «Ты же можешь все испортить», – подумала она. Собрав всю свою энергию в один мощный пучок, девушка напряглась и стала смотреть на незваную гостью. Та вдруг оставила Марину в покое и бросилась к ней.

– Помогите мне, – кричала Лена. – Я больше не могу, – умоляла она, делая вид, что цепляется за край крыши. Женщина протянула ей руку. Лена крепко вцепилась в нее и закрыла глаза.

– Ну вот, видишь, нам уже никто не мешает, – сказала она Марине, когда вернулась на крышу. – Пошли, я покажу тебе что-то…

Но Лена не успела договорить. Яркий свет ослепил ей глаза. Когда она смогла их открыть, Марины уже не было рядом. Девушке почему-то стало не по себе. Она спустилась вниз. Пробираясь сквозь толпу, Лена пыталась найти сестру. Но ничего, кроме размываемого усилившимся дождем красно-бурого пятна на асфальте девушка не увидела. «Скорая», «Служба спасения», «Полиция» – читала она надписи на отъезжающих от дома машинах. Лена поняла – ни в одной из них Марины нет. Ее увезли на темно-сером фургоне минутами раньше. Об этом перешептывались зеваки, шокированные случившимся. Бежать вдогонку этому фургону не было смысла. Душа сестры уже покинула свое безжизненное тело, которое сейчас везли в морг.

– Ну, что, довольна?! Довольна ли ты?! Я тебя спрашиваю! – кричала Лена. – Ты же этого хотела!

Девушка рухнула без сил на землю. Собравшаяся толпа уже стала расходиться, а она все сидела и сидела.

– Ты добилась своего? Что-то я не чувствую, что это радует тебя… – уже шепотом спрашивала себя Лена. – Зачем? Зачем? И что теперь? – она поднялась и стала бродить вокруг дома.

Девушка не знала, куда ей идти, не знала, что делать дальше. Когда силы вернулись к ней, она стала метаться по городу. Сколько прошло времени – она не понимала, и остановилась лишь тогда, когда оказалась во дворе каких-то девятиэтажек, похожих друг на друга. Глядя на дом, стоящий справа, Лена уверенно вошла во второй подъезд. Быстренько поднявшись по ступенькам, девушка остановилась напротив одной из квартир, – больше идти ей было не куда.

Глава четырнадцатая

Георгий Викторович, поговорив с Никольской, положил трубку и подумал: «Однако не устаешь удивляться людям. Ее, похоже, не очень-то волнует свой собственный сын. Поинтересовалась им так, как будто он ей посторонний человек, от которого одни неприятности».

– Да уж, железная леди, – сказал он вслух

Мужчина не собирался ее осуждать. За годы работы в клинике чего только ни довелось ему увидеть, столько судеб прошло перед глазами. Каждый вправе сам решать, что в его жизни главное, и эта жизнь у каждого своя, с ее темными и светлыми сторонами. Далаев невольно сравнил Элеонору со своей женой. Вера Сергеевна всегда была идеальной женой и матерью. Он должен благодарить судьбу за то, что та соединила их много лет тому назад. «Я суров с ней, даже жесток», – сделал вывод Георгий Викторович. После гибели Алексея он так и не решился поговорить с женой так, как должен был поговорить самый близкий, самый родной человек. «Трус, какой же я трус! Я пытаюсь лечить души чужих людей, а родную, самую преданную мне душу отодвинул в сторону. Прикрываюсь работой, сбегаю из дома, лишь бы не остаться с глазу на глаз. Вот именно – сбегаю. Распустил сопли пред Никольской… почему? Почему с ней ты мог поговорить, а с Верой что, боишься?» – эти укоры в свой адрес закончились тем, что Далаев, отложив все свои дела, поехал домой. Он уже свернул на свою улицу, когда зазвонил мобильник.

Голос Гаврилова, опера, который занимался делом Лены Тимошкиной, почему-то не обрадовал мужчину.

– Вы сейчас сильно заняты? – спросил Гаврилов после приветствия.

– Нет, я свободен.

– Это хорошо, нам встретиться нужно, Георгий Викторович, желательно сегодня.

– Я могу прямо сейчас. Куда подъехать?

Договорившись о месте встречи, Далаев развернул машину и поехал в центр города. Вот и опять нашлась веская причина отложить разговор с женой… но эта причина была действительно веской.

– К чему такая срочность? Что-то важное нарыли? – поинтересовался Георгий Викторович, когда Григорьев сел к нему в машину.

– Нарыли-то нарыли… только дело, скорее всего, будет прекращено.

– Почему?