Сестра Груня

Росная тропа привела Груню к речке. У моста она оглянулась и залюбовалась городом. Уютно раскинулся он на холмах, красиво. Далеко ввысь взметнулись золотые купола церквей. Вокруг — цветущие сады. Тихая река Сев уходит к древней крепости. Следы седой древности повсюду: соборы, монастыри, остатки боевых башен, рвы. Город-крепость.

Груня хоть и впервые видит Севск, но он был ей знаком по описанию. Матрёновский учитель, когда посылал её сюда к сестре, рассказал заранее про город, чтобы знала, куда идёт. Память у неё цепкая. Услышит какой-нибудь рассказ или что увидит, на всё время запоминает. Так и про Севск запомнила, какой он, как много испытал вражеских нашествий и всегда оказывался победителем. Очень ей запомнились слова учителя, которые он сам вычитал в исторической книге: «Вельми хороший град Севск. А люди в нём живут доброхотны и приветливы». Так и зацепилось в памяти слово «вельми», то есть «очень», и «град» вместо «город». По-старинному.

Она и сама теперь убедилась: хорошие здесь люди.

Низко поклонилась городу и пожелала всем: «Пусть живут себе, радуются. Да здоровы будут».

СТЕЖКИ-ДОРОЖКИ

Немалый путь предстоял Груне до губернского города Орла. Но если не запугивать себя, не впадать в сомненье: дойду иль нет, окажется, не так уж это и далеко. Дней за пять можно, пожалуй, добраться. И она шла мерным шагом, не пугаясь вёрст. Уморится — сядет, передохнёт в холодке, попьёт воды из родника или речки, перекусит, что найдётся. И снова в путь-дорогу.

От Севска до Комаричей сорок вёрст. Их одолела Груня как-то незаметно. От Комаричей до Кром вёрст семьдесят, остались за спиной и они. Вот уже от Кром к Орлу зашагала. Люди сказали, вёрст сорок до него осталось.

Идёт себе Груня, всё идёт. И дни отлетают, как птицы по осени. Куда они исчезают? И отчего так быстро уходят? Или они стали короче? Время сократилось?

Только звёздочка зоревая поманит за собой, глядь, уж вечер подступил. Месяц, круты рожки, выглянул. Над ним звезда-путеводительница — месяцу путь указывает. Светильники небесные зажглись. Пора думать и о ночлеге.

Ночевать всюду пускали, никто не отказал в пристанище. А утром вновь большак, обсаженный вётлами, просёлки, стёжки-дорожки. Иная тропка ведёт к лесу. И тогда чудится, ещё, ещё немного, и за деревьями покажется Матрёновка. Но за ними — лесная опушка и диво дивное: три яблоньки лесных. Взялись за руки и вместе шагнули к ней навстречу, стройные, в пышных бело-розовых платьях до пят. Сердце забилось от такой красоты.

За яблоньками-подружками открылась полянка с ёлками. На них краснеются молодые шишки. Сюда бы сейчас брата Егора, чтоб нарвать шишек. Они, молодые, вкусные.

И сразу встал перед глазами родной дом. Вспомнилось детство, старший брат Егор. Он добрый, последнее отдаст. Стоит чего пожелать, всегда исполнит. Один раз, когда она болела, принёс ей белую кувшинку, над самым омутом сорвал, чтоб только её обрадовать.

Федя тоже хороший, но Егора не сравнишь ни с кем, главное, очень жалостливый. Бывало, другие ребятишки наловят птиц и посадят в клетку. А он никогда не держал птиц в неволе и клеток не мастерил.

И ещё справедливый он, с малолетства всем защитник.

«Где-то сейчас братец дорогой? — вздыхает Груня. — Хорошо хоть, что не один, а с Федей, вместе легче, поддержат друг друга».

Будто увидела их рядом. Оба рослые, худощавые, оба как на одно лицо: сероглазые, волосы вьются, светлые, пшеничные.

Братьев принимают за близнецов, а они — погодки: Егору двадцать лет, а Фёдору девятнадцать. «Свидимся ли ещё когда? — пронзила вдруг тревожная мысль. — Не все ведь с войны возвращаются».

Мамушка с отцом тоже, наверное, беспокоятся. Мыслимо, отпустить на войну двух сыновей и дочку. Другие бы удерживать стали, отговаривать, а они, сердобольные, о себе меньше всего думают, всё о других. Правда, её ещё мамушка пыталась отговорить: «Нет у нас денег тебе на дорогу. Как доберёшься?» — «Я и без денег, не думай, — успокаивала её Груня. — Ты только отпусти». И мамушка смирилась, не стала удерживать. «Иди, — говорит, — видно, планида твоя, судьба такая — идти».

Отец тоже не отговаривал. Только сказал: «Сил-то хватит? Не отступишься? Ноша тяжела». — «Не отступлюсь», — твёрдо ответила Груня. «Я и сам знаю, — с гордостью произнёс он и благословил в путь. — Ступай! — сказал он. — Иди и не бойся. Коль выйдешь — дойдёшь. Ты малость поможешь, другой, каждый по силам своим, глядишь, соберётся много. Бог даст победу! Любовь и терпенье в твоём деле».

Да, он хорошо знал характер своей дочки. Знал, до всего ей было дело, и где случится беда, она первая спешит на помощь.

Три года назад страшная хворь напала на их край — азиатская холера. Повально косила людей. Ужас объял Матрёновку и соседние сёла. Некоторые бросали дом, а кто-то прятался под печку, думая уберечься от страшной хвори. На борьбу с азиатской холерой из Москвы приехали сёстры милосердия вместе с доктором. Груня вызвалась помогать им.