Сестра милосердия

Теперь в ее жизни воцарится пустота. Она медленно шла по Кирочной и вспоминала улыбку Эрика и щечки с ямочками. Его темную головку с лысинкой на затылке. Как он деловито открывал ротик, когда она его кормила. И как он, бывало, плакал по своим младенческим делам, а Элеонора прибегала и брала его на руки. Тогда Эрик доверчиво прижимался к ней, прерывисто вздыхал и сразу успокаивался, как человек, нашедший убежище. Черт возьми, они прекрасно понимали друг друга!

Неужели она больше не услышит его восторженный крик, которым Эрик всегда заливался во время игры в лошадки? Не услышит и не увидит, как он встанет на ножки… Первое слово он скажет не ей, и первый шаг сделает навстречу другому человеку…

Без него ее жизнь превратится в «сухой остаток», как говорит Елизавета Ксаверьевна.

Но так ли уж виноват барон? Он действительно ни о чем не просил, она пришла сама. Зачем? Хотела выступить в амплуа всепрощающей святой? Мол, Саша меня предала, а я выхаживаю ее сына… Нет, кажется, таких мыслей у нее не было.

Просто потянулась к жизни из своего полупризрачного существования, захотела прикоснуться к человеческим заботам…

Ах, как права была Елизавета Ксаверьевна, нехорошо вмешиваться в чужую жизнь. Если бы Шварцвальд остался без ее поддержки, он занялся бы сыном, глядишь, и горе о жене быстрее бы отступило, приглушилось хлопотами… Нет ничего более целительного, чем заботы о ребенке, она это по себе поняла. И невольно лишила барона лекарства. Шмидт права и в том, что «сорокалетний дурак один не справится». Детям пришлось бы подключаться, особенно Соне, и это сблизило бы дочь и отца. Все бы у них наладилось…

Она как графиня Лидия Ивановна в «Анне Карениной». Может быть, у нее стала такая же желтая шея, как у этой неприятной дамы, которая за неимением собственной жизни влезла в чужую и стала все перекраивать на свой лад.

Наверное, Лидии тоже казалось, что она ведет себя очень деликатно и только лишь помогает.

От жгучего чувства стыда Элеоноре захотелось куда-нибудь спрятаться. Похоже, самые неблаговидные дела мы совершаем в тот момент, когда любуемся собой…

Барон молодец, он рассудил правильно и действительно переживал за ее судьбу. Он очень хороший и благородный человек, дай бог ему счастья! Если бы это понимание еще могло смягчить боль от разлуки с Эриком!

Весь следующий день Элеонора пролежала дома, привыкая к пустоте. Больше не нужно бежать на прогулку с Эриком, вскакивать ни свет ни заря, чтобы найти приличные овощи для его пюре, и всю остальную тысячу дел сделают без нее.

Все время в ее распоряжении, хочешь – читай, хочешь – спи, сама себе хозяйка. Сказочная жизнь! И как легко она бы променяла месяц этой сказочной жизни на час с Эриком!

Промелькнула мысль о самоубийстве, но додумать ее не позволило чувство долга. «Если я сегодня повешусь, то завтра на работу, скорее всего, не выйду. Замену найти непросто, сегодняшняя на вторые сутки не останется, и что? Как прикажете оперировать?»

Элеонора вдруг расхохоталась и решила приготовить себе чай. Все же есть место, где ее ждут, а раз так, надо жить.

На работе ее, кроме всего прочего, ждал еще выговор за «нарушение субординации и срыв операции». Будто Элеонора была не сестрой милосердия, а крупным военачальником и провалила штурм какой-нибудь крепости.

Прочитав приказ, она усмехнулась. Более матерый руководитель приписал бы ей «саботаж».

Старшая сестра заставила ее расписаться в какой-то книге и произнесла небольшую нравоучительную речь, которую Элеонора пропустила мимо ушей.

Она так любила свою работу, так хотела делать ее безупречно, что еще недавно этот выговор уязвил бы ее до глубины души. Сейчас же она сама удивлялась, насколько мало он ее трогает. Так, небольшая розочка на торте невзгод…

Выговор стал результатом конфликта с доктором Кропышевым. Это был просто фантастический дурак, то, что он служит в академии, можно было объяснить только с гуманистических позиций. Здесь, под присмотром опытных специалистов, у него было меньше возможностей отправлять пациентов на тот свет, чем в полку или в земстве. «Фельдшер из села Летальные Исходы» – так называл таких врачей Знаменский.