Сестра моего сердца

Его сыну. Несмотря на всё мое беспокойство, эта фраза Сунила поразила меня. Маленькая жизнь внутри меня, которую я считала только своей, уже принадлежала стольким людям. Внук, кузен, сын своего отца. Как и ребенок Судхи.

Пока я обдумывала эти сложности, Сунил поднял меня и подтолкнул к ванной.

— Прими горячий душ, — приказал он. — А если телефон зазвонит, я позову тебя.

Он протянул мне новый кусок сандалового мыла, которое мы берегли для особых случаев. Когда я вышла из душа, меня уже ждал приготовленный Сунилом томатный суп и гренки с сыром.

Я внезапно поняла, как голодна. Откусив огромный кусок, я сказала:

— Это самые вкусные гренки, которые я когда-либо ела.

Сладкое, давнее воспоминание проплыло в воздухе между нами. Мы улыбались и смотрели друг на друга сквозь пар, поднимавшийся от супа.

* * *

В эту ночь мне приснился кошмар — один из тех, в котором ты понимаешь, что вокруг сон, но он всё равно не становится менее страшным. Мне приснилось, что мой ребенок пойман в ловушку под водой далеко от меня. Он поднял крошечную телефонную трубку, чтобы позвонить мне и позвать на помощь. Я слышала приглушенные телефонные звонки и пыталась бежать к телефону, но ноги не слушались меня, словно каменные. Подводное течение становилось всё сильнее, и вода, которая до этого была спокойной, начала с бурлением закручиваться вокруг моего малыша и вырвала телефонную трубку из его пальчиков. Я видела в этом потоке лица Рамеша, миссис Саньял, тети Налини, Сунила, которые постепенно тускнели и покрывались черными чешуйками, и я видела, что у них раздвоенные языки — они превращались в змей и закручивались кольцами вокруг моего малыша всё плотнее. Его лицо начинало морщиться и исчезло в извивающихся кольцах змеиных тел. Анджу! Анджу! — закричал мой сын, и исчез.

— Анджу, проснись, — услышала я голос Сунила, склонившегося надо мной и осторожно трясущего мою руку. Я, всё еще под впечатлением от кошмара, с криком резко отдернула ее.

— Ну же, — сказал Сунил с нетерпением. — Заказной звонок из Индии. Может, это Судха.

Вложив трубку в мою онемевшую руку, Сунил уселся на пол у кровати.

— Пожалуйста, уйди, — прошептала я, но он сделал вид, что очень занят стрижкой ногтей.

Связь была настолько плохая, что я едва слышала голос Судхи.

— Говори громче, очень сильные помехи, — сказала я, но потом поняла, что это вовсе не помехи.

Судха звонила не из дома: я слышала дребезжание, крики людей, гудки автомобилей, отдаленный шум автобуса. Мое сердце бешено забилось. Свекровь никогда бы не отпустила Судху в такое место. Тем более одну.

Она говорила очень короткими рублеными фразами.

— Я на главном почтовом отделении. Дома говорить не могла. Я взяла велорикшу, чтобы добраться сюда, когда свекровь ушла отдыхать после обеда.

— Судха, что случилось? Я так волновалась. Что-то с Рамешем или со свекровью?

— Нет, — ответила Судха. И с ненавистью добавила: — С ними всё в порядке. Они хотят убить моего ребенка.

— Что?! — переспросила я, подумав, что мне послышалось.

— Свекровь хочет, чтобы я сделала аборт.

Мне показалось, что кровать подо мной заходила ходуном, и я вот-вот свалюсь с нее, а края стен комнаты стали коричневыми, как обуглившаяся бумага. Нащупав руку Сунила, я сжала ее, чтобы справиться с головокружением. Ладонь Сунила была очень напряженной и холодной.

Наконец, справившись с собой, я спросила, хоть и предвидела ответ:

— Судха, как такое может быть? Она же всё время не давала тебе покоя из-за того, что ты не можешь забеременеть.

— Когда я узнала, что будет девочка, — звучал гулким эхом голос Судхи, — моя свекровь сказала, что старшим ребенком в семье Саньялов должен быть мальчик — так, как всегда было на протяжении пяти поколений. Она уверена, что это неприемлемо, что рождение девочки опозорит семью и принесет несчастье. Хотя я думаю, что на самом деле, это из-за внука тети Тарини…

При чем здесь внук тети Тарини? Надо будет попросить Судху разъяснить в другой раз.

— Разве она не боится, что ты больше не сможешь иметь детей?

— Нет. Она говорит, что если богиня Шашти однажды улыбнулась женщине, то больше бояться нечего.

— А Рамеш? — голос мой стал резким и хриплым от охватившей меня ярости. — Что он сказал? Он ведь хороший человек, современных взглядов. Он ведь не думает, так же, как…

Судха засмеялась. Сколько горечи и потерянной надежды слышалось в ее смехе.