Сестра моя Каисса

Так вот, имея дело с шахматной теорией, я всякий раз ощущал несовпадение жившей во мне гармонии с предлагаемым теорией эталоном. И пусть это несовпадение было едва уловимым – дискомфорт все равно возникал. И чтобы избавиться от него, чтобы обрести покой – я должен был в правильном, общепринятом и вроде бы единственно верном искать свое…

Шахматы научили меня этому. Это стало моей сущностью, и, чем бы теперь я ни занимался, я не умею слепо полагаться на чужое мнение, сколь бы авторитетным оно ни было. Я не умею ставить между собой и проблемой кого-то третьего. Не приучен к этому. А если все же обстоятельства вынуждают (причина может быть только одна – крайнее утомление; нет сил – и вдруг неожиданно смалодушничаешь, изменишь себе), я уже наперед знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. И в конечном итоге так оно и получается. За все приходится платить.

Представляю, сколь неожиданным для многих окажется это признание. И догадываюсь, что далеко не все меня поймут. «Карпов призывает каждого изобретать свой велосипед!» Это не так, разумеется. Хотя и не совсем так. Если велосипед действительно свой – отчего б его и не изобрести? Если этого просит ваша душа – процесс создания нового подарит вам столько прекрасных минут, внесет столько смысла, зарядит такой энергией, что вы потом будете вспоминать это время, как лучшее в вашей жизни. И что с того, что велосипед известен уже более двух веков. Что вам до других! Ведь этот – ваш! Он – единственный. И если вы такое смогли (а самый первый велосипед, безусловно, изобрел гений), значит, вы способны и на другое, – на такое, чего не придумал и не сделал до вас еще никто.

Мы живем в мире, когда повсюду – в том числе и в шахматах – царит культ книжной премудрости, культ уже добытого кем-то знания. Знание становится самоцелью: как объект накопления (что может быть доступней!); во-вторых, как вещь в себе. В нас вбили в детстве, что знание самоценно, что знание – сила. Но для того чтобы почерпнутая информация стала не формальным знанием, а вошла, что называется, в плоть и кровь, в нее нужно вложить прорву своей энергии. Потом эта энергия будет возвращаться с процентами всю жизнь. Но кто нам это говорил? Кто этому учил? Никто…

Наконец, в-третьих, знание – это источник удовольствия, даже наслаждения, причем в этом качестве оно способно тягаться даже с наркотиками. Парадокс? Но задумайтесь: ведь ничто так не отделяет от действительности, как абстрактное знание, которое в самом себе несет и цель, и смысл, и самовозбуждающийся голод: чем больше ешь – тем больше есть хочется.

Ставшее предметом потребления, знание обработано на все вкусы, отмеряно на все случаи жизни. Как масло: этому только на бутерброд – получи 20 граммов, тому хочется иметь в холодильнике запас впрок – получи полкило. И все это расфасовано и красиво упаковано, и зафиксировано в картотеках и наисовременнейших банках данных. Куда ни глянь – происходит всеобщая вакханалия потребления знаний: грандиозная обжираловка знаниями. Ешь – не хочу…

И тут вдруг я со своим скепсисом.

Я пишу это только потому, что хочу быть правильно понятым.

Я не против информации и не против езды на сделанных кем-то другим велосипедах (разделение труда – удобнейшая штука!). И книги я люблю – и беллетристику, и философию. Ну а моя шахматная библиотека (другую такую найти непросто) – это вообще особый разговор, это предмет моей гордости и постоянных забот. Не стоит думать, что тут мной руководит прагматизм: копается, мол, в редких изданиях, ищет заповедные ходы. Отнюдь. Это совершенно платоническая любовь; никакого меркантилизма. Если не считать возни с почтовыми марками (мое хобби), я не знаю лучшего занятия, чем без определенной цели копаться в книгах, сопоставлять издания, отыскивать и перечитывать любимые места, разглядывать шмуцы, заставки, фронтисписы и прочий антураж. Поверьте, я знаю в этом толк. Да и по делу я с удовольствием перерою ворох книг, отыскивая нужную мне информацию.

Но ведь я веду речь о другом. О принципе: между мной и делом не должно быть третьего.

Я знаю, что миллионы людей придерживаются совершенно противоположного принципа: новое – это хорошо забытое старое; следовательно, не стоит понапрасну истязать собственные мозги, достаточно знать, где искать ответ, полученный в трудах и муках другими. Но я все же полагаю, что правота на моей стороне. Потому что, во-первых, жить в соответствии с моим принципом интересней; во-вторых, результат получается не одноразовый, а на всю жизнь; в-третьих, с каждой самостоятельно решенной задачей вырастаешь, становишься уверенней, начинаешь дерзать на все более высокие цели, недоступные тем, кто привык есть с чужой ложечки.

И всем этим – установке на самостоятельность, на импровизацию, на отыскание собственного ответа – я обязан шахматам. Более того – своему первому, вроде бы бессознательному, знакомству с ними. Просто поражаешься иногда, анализируя свою жизнь и вдруг открывая, от какой малости, от каких тончайших нюансов зависит порою твоя судьба.