Сестра моя Ольга

Артемьев молча стоял перед ней, а Наташа не знала, что сказать. Тот хирург… она забыла его совсем. В страшный день, когда сестра попала под машину, Наташа, пристроив Дашку у соседей, примчалась в больницу. Там, верно, говорил с ней какой-то врач. А этот или другой, неужели она сейчас сможет вспомнить? Врач тогда сказал, чтобы она не волновалась, что повреждения минимальные и операция была не слишком сложная, что прошла она успешно, что все будет в порядке… разрешил посмотреть на Олю через стекло бокса реанимационной палаты, и заверил, что дежурить около нее нет никакой необходимости, тем более, что сейчас она еще под действием наркоза. Успокоенная Наташа тогда еще засмеялась: «Ну, пусть хоть здесь выспится…» Она вернулась к Дашке, даже довольная, что без нее в больнице обойдутся – слишком сложно это было – найти, с кем оставить девочку на ночь. И ничего-то ей сердце не подсказало. Наверное, с тех пор, Наташа перестала верить историям, в которых люди утверждают, что сразу почувствовали, когда с близким человеком случилось несчастье. Они с Дашкой прекрасно провели вечер, спокойно выспались, утром встали, не торопясь собрались «для выхода в город» – Наташа нарядила девочку в новенькое платьице, надела беленькие носочки и сделала на ее головке два забавных хвостика. Все это время, у обеих было прекрасное настроение И когда собирались, и когда ехали в троллейбусе, и когда вошли в прохладный вестибюль больницы. И даже когда сестричка, пропускавшая посетителей в отделение, спросила к кому они идут, Наташа не чуяла ничего плохого. Спокойно ответила, что к Лавровой, которую вчера привезли по скорой, что врач, дескать, обещал: сегодня они смогут ее навестить. Дашка, сидевшая у Наташи на руках, тоже весело чирикнула:

– К маме!

Сестричка растерянно посмотрела на них, повторила странным голосом:

– К Лавровой? – и добавила, сверившись с лежащим перед ней списком: – К Ольге Васильевне?

– Ну да, – подтвердила Наташа, все еще улыбаясь.

Сестричка вскочила, засуетилась:

– Вы сюда пройдите, пожалуйста, прямо по коридору, я вас провожу, здесь не далеко…

Бросив свой пост у дверей, она повела их по длинному извилистому коридору, сворачивая то направо, то налево. У Наташи еще мелькнула мысль, что обратно она, так просто, без провожатого, не выберется. Сестричка открыла дверь с табличкой «Заведующий хирургическим отделением»:

– Николай Геннадьевич, родственники Лавровой пришли.

Собственно, что было потом, она тоже плохо помнит. Помнит, что никак не могла поверить, что твердила про какую-то чудовищную ошибку, ведь врач вчера твердо обещал ей: «Все будет хорошо». Помнит притихшую, испуганную Дашку, прижимающуюся к ней, помнит свои нелепые слова: «Но Оля никак не могла умереть, у нее же ребенок маленький, дочка!» Потом, наверное, у нее началась истерика, потому что в кабинете сразу стало очень многолюдно, кто-то торопливо и бессвязно утешал ее, кто-то совал мерзко пахнущие капли, кто-то пытался забрать у нее Дашку…

Надо же, она так давно не плакала, а тут – слезы в три ручья. Почему вдруг? Потому, что снова, так ясно вспомнила тот день? Или потому, что вовсе не Игорь, а этот незнакомый, посторонний, по сути человек, столько лет приносит Оле цветы? Наташа вытерла мокрые щеки и спросила сердито:

– Вы что, всех своих пациентов на кладбище посещаете?

Получилось грубо, но он не обиделся. Наоборот, воспринял ее слова, как приглашение к беседе.

– Нет, конечно. К счастью, в этом нет необходимости. Вы можете не поверить, но я хороший хирург.

– К счастью… Хотите сказать, что Оля – единственная, кому так не повезло?

– Нет, конечно, – повторил Артемьев. Не спрашивая разрешения, он сел на лавочку рядом с Наташей. Снова опустил голову и, уставившись на пожухшую траву у себя под ногами, продолжил: – Я, действительно, хороший хирург, но не Господь Бог. И мне приходилось терять больных, но не так… И потом, ваша сестра была у меня первой.

– А что значит: «не так»? – спросила Наташа.

– Не так, – врач по-прежнему не смотрел на нее. – А что это значит, я пытаюсь понять уже больше десяти лет. Молодой, здоровый организм, прекрасное сердце… Было внутренне кровотечение, но «скорая» привезла ее очень быстро и операция прошла нормально. Из наркоза ваша сестра вышла без проблем, я поговорил с ней…

– Вы говорили с Олей! – перебила его Наташа. Тогда, двенадцать лет назад, она решила, что Оля умерла, так и не проснувшись после операции. Наташа не могла объяснить, почему это оказалось вдруг так важно, но то, что этот человек был последним, с кем разговаривала сестра перед смертью, сразу изменило ее отношение к нему. – О чем?

– О многом. О жизни вообще и о жизни в частности. Она рассказывала мне про себя, про дочку. Про свою младшую сестру, – Артемьев повернул голову к Наташе и улыбнулся.

«У него хорошая улыбка, – машинально отметила она, – ему идет улыбаться». А вслух спросила:

– Но если все было так хорошо, почему же Оля умерла?