Сестра моя – смерть

В первый момент он даже не испугался, потому что подумал: Люба, выбежав из кафе, встретила на улице знакомых ребят – по фабрике, где она работала, или по ПТУ, где, вероятно, когда-то училась, – и попросила их разобраться с обидчиком, то есть с ним, Валерием. Их было двое – всего двое, – и выглядели они не так чтобы очень. В подростковом возрасте Валерий занимался классической борьбой, и весьма успешно (где-то в шкафу до сих пор пылились его грамоты). Справиться с такими, как эти, конечно, не составило бы труда. Да не то что с двумя – с тремя! И потому ситуация его нисколько не испугала, скорее развеселила. Ну, сейчас он им начистит рожи, подумал Валерий, и… сломался пополам от незаметного тычка в печень. Но еще не понял до конца, не успел испугаться, примериваясь, куда нанести удар, выбросил руку – и задохнулся от боли. Он чуть не потерял сознание, но все-таки и сейчас не оценил обстановку, понял только, что эти из ПТУ или с фабрики – весьма подготовленные ребята, выставил блок, сообразив, что третьего удара ему не перенести, что с наступлением пока нужно повременить до более благоприятного момента…

Очнулся Валерий во дворе какого-то полузаброшенного дома. На шею давило что-то холодное и твердое. Он скосил взгляд – пистолет. Понял, что бить его больше не будут, что его, собственно, и не били, а доводили тело до нужной кондиции – послушной бесчувственности. И еще он понял, что эти двое – никакие не фабрично-пэтэушные ребята, а самые что ни на есть профессиональные профессионалы, нанятые теми людьми, в чью игру он влез, которых самонадеянно решил переиграть. Кажется, его партия закончилась. Закончится через несколько минут, здесь, в этом грязном, загаженном голубями дворе. Как только он выдаст всю интересующую их информацию.

Интересовала их главным образом Люба: зачем он с ней встречался, о чем говорил, что она отвечала, какими вообще сведениями он располагает. Играть дурачка было бессмысленно, он прекрасно это знал. Убьют его, конечно, в любом случае, спастись не удастся, а мертвому никакие секреты не понадобятся. Надеяться на чудо вроде того, что какая-нибудь пенсионная бездельница, наблюдая сцену насилия из окна, вызовет милицию, тоже не приходилось: дом, судя по виду, необитаем. Оставалось только тянуть время, чтобы не сейчас, чтобы еще чуть-чуть, хоть на минуту удлинить жизнь. Он шел на различные ухищрения: растягивал слова, повторялся, и тогда пистолет сильнее давил на горло. Он пытался осознать, что вот это соприкосновение пистолета с его плотью – последнее живое ощущение, что пока давит, он еще живет. И свыкся, сроднился с этим давлением так, что оно его перестало пугать, он хотел теперь только одного: чтобы это давление продлилось подольше.

И жутко испугался, когда оно вдруг исчезло. Зажмурился в судорожном ожидании немедленной смерти: сейчас грянет выстрел, и его не станет. Но выстрела все не было и не было. Или он что-то пропустил, не услышал? Может быть, смерть – это просто отсутствие всего, всяческих ощущений, и если ты умираешь мгновенно, то и не успеваешь почувствовать боли? Но продолжаешь мыслить…

Валерий открыл глаза: он все в том же дворе, и не лежит, а стоит, прижавшись спиной к стене, тех двоих рядом нет, у подъезда дома – «скорая помощь». Вот, значит, в чем дело! «Скорая помощь»! «Скорая помощь» их испугала. Значит, чудо случилось, значит, не зря он тянул свой рассказ, выгадывая секунды, значит, он жив. «Скорая помощь»! Его душу спасла эта «скорая помощь», ангелом-хранителем вызванная, не иначе. Потому как кто может жить и болеть в этом заброшенном доме?

Из подъезда вынесли носилки и погрузили в машину. Валерий медленно пошел со двора, «скорая помощь» завелась и поехала. В голове мелькнула шальная мысль: остановить и попросить, чтобы его отсюда увезли, но он с собой справился и тормозить «скорую» не стал. Вышел на улицу, поймал такси и, сам не понимая почему, назвал Галинин адрес.

Все правильно, все логично: в таком состоянии приезжают либо к тем, кого больше всего любят, либо к тем, кого совершенно не стесняются. К Алене Валерий поехать не мог хотя бы потому, что ее не было в городе, и значит, поехал к Галине. Она поможет, она утешит, перед ней можно сколько угодно биться в истерике, стыдно не будет.