Сестра морского льва

На некоторое время они замолчали, утоляя аппетит, только Бич нервно зевал, побаиваясь, что люди позабудут про него. Тем не менее, учитывая, что в доме гость, он старался вести себя прилично и не клянчил. Так, значит, Ленка Пургина жива-здорова… Охотинс-пектор… Черт побери, где же она сейчас? Может, на лежбище? Значит… Значит, надо будет отправиться туда. Но как? Сейнер, наверно, пойдет… Ух, хороша картошечка! Стоп, а Бичу?

Уронив голову на пестрый половичок, Бич делал вид, что засыпает, но глаза его никак не хотели закрываться, а сырой нос судорожно вздрагивал, ловя волнующие запахи. Волков и Алька одновременно поглядели на собаку, потом друг на друга, и, засмеявшись, девочка отодвинула в сковородке ложкой грудку поджаристой картошки.

— Ну вот, дело сделано, — сказал Волков. — Эй, юнга, а сколько тебе лет? Двенадцать, да?

— Ага. Почти. А вам, капитан?

— Тридцать пять. Почти. А где твои фатер унд муттер?

— А вам какое дело? — неожиданно сердито и даже зло сказала Алька. Мотнув головой, она отвернулась, а потом поглядела в его лицо заблестевшими глазами и выкрикнула: — Да на лежбище! Все сейчас там. Забой начинается, вот. И Лена там, и… — покусав губу, она вскочила, вынула из шкафчика банку с домашним вареньем а с грохотом поставила на стол. — Давайте-ка лучше пить чай, а то «сколько», да «где», да «кто».

— Прости, — сказал Волков. — Действительно разболтался я. А варенье из жимолости? Ух и вкусно же пахнет!

— Ешьте, сама собирала и варила, — похвасталась девочка вновь потеплевшим голосом. — Бич, соня ты эдакая, не свисти носом.

— Послушай-ка, ты мне что-то про птиц и зверей изрекала, — сказал Волков, подцепляя из банки полную ложку варенья. — Мол, «повелительница». Как понять?

— Я? Ой, что же это я? Ведь я же обещалась доказать! — воскликнула Алька. — Ну конечно же, мы сейчас пойдем на мыс Птичий. А я и рыбок приготовила. Бич, ах ты соня эдакий! Бич, кот помойный пришел!.

Пес, подскочив на месте, бросился в один угол кухни, потом в другой, ударился башкой о ножку табурета, и наконец, обнаружив открытую дверь, косматым шаром выкатился на крыльцо, и помчался куда-то бешеным аллюром…

А день-то какой! Было солнечно и тепло. Небо вздувалось над островом синим парусом, океан сверкал и переливался золотой насечкой бликов. Голубой вдали, к берегу он наливался сочным зеленым цветом, как будто трава, растущая в долине, густо покрывала и дно, но нет, просто это отмели просвечивали сквозь воду. Чайки кружили над бухтой, выискивая что-то, а другие бродили по берегу или сидели на коньках крыш, чистились, потягивались и переговаривались добрыми голосами.

Они уже с полчаса поднимались в гору по узкой тропинке, пробитой в густой траве. Внизу глубоким блюдом лежала бухта; посредине, как игрушечный, виднелся сейнер. «Тихий час» у них, что ли? Две неподвижные фигуры, раскинув руки и ноги, как расстрелянные, валялись на палубе. Лишь капитан «Кайры», хорошо были видны его рыжие усы, красил трубу.

— «Кайра» — это рыбнадзор, — поясняла девочка на ходу. — Ну острова они надзирают. Чтобы никто поблизости рыбу не промышлял, котов не пугал или там, воду не загрязнял, а то уйдут отсюда коты. Ну что же вы совсем встали? — подпрыгивая, она побежала и с увлечением продолжала рассказывать: — Ну они еще с «Бакланом» — это второй сейнер, но его сейчас тут нет — шкуры с промысла возят. А Толька-то, Толька! Врунище эдакий: видел, говорит, как кит-плавун брюхо себе о риф чесал. Верите?

Альке было весело. Она мотала головой, отчего волосы крутились над плечами, наматываясь на шею, прыгала через канавки, рвала цветы или вдруг начинала посвистывать, подражая голосам полярных воробьев — пуночек, порхавших над высокой травой. И Волкову было хорошо. Широко шагая, он вслушивался в звуки детского голоса, крики птиц и в шорох ветра, стелющегося по траве, который шуршит на суше совершенно по-иному, чем в океане; на душе было светло и празднично. В длительных океанских рейсах тоскуют не только глаза, уставшие от вида однообразной воды, но и твое обоняние и слух, жаждущие привычных для человека земных запахов и звуков. Оказывается, так приятно, что в эти земные звуки вплетается еще и звонкий детский голос.

— Толик, он очень умный. Каких-каких он только книг не читал! И он их может прямо на память рассказывать. Верите, да?

— Конечно, верю. Скажи-ка мне… — Волков перепрыгнул яму, пошел рядом с девочкой, — а Елена Владимировна, она сюда не придет, как ты считаешь?