Сестра морского льва

…К дому подошли в темноте. Он выплыл из ночи черной глыбой толстых бревен. Не светился в окошке огонь. «Спит уже, конечно», — вяло подумал Волков, нашаривая рукой скобу. В петлю была засунута щепка — что?.. Ну да, пусто в доме, нет там никого. Убежала, видно, уже на Большое лежбище. Ну Ленка, ну бегунья!.. А может, это он все выдумал, может, и вообще нет на свете такой женщины — Елены Пургиной? А, ладно. Быстрее в дом. Ребенка надо сушить, кормить, переодевать. От этой мысли на душе стало покойно и радостно. Звякнул засов, запищала дверь, проскрипели под тяжелыми шагами плохо подогнанные половицы. В доме было тепло, пахло хлебом и соленой рыбой.

Вытянув руки, он шел по комнате… Ага, вот и стол. В охотничьих избушках, затерянных в тайге, спички, как известно, всегда лежат посреди стола. Так должно быть и тут. Вот они. Сухо шаркнула спичка по коробку, Волков пододвинул лампу, снял стекло и зажег остро пахнущий керосином фитиль. Вначале стекло слегка запотело, а потом просветлело, и Волков, снимая рюкзак, осмотрелся.

Был тут еще топчан, аккуратно застланный грубым шерстяным одеялом, полка с книгами, кое-какая посуда, настенный календарь, зеркало все в мутных пятнах да печурка с изогнутым коленом трубы, от которой исходило едва ощутимое тепло. Возле печки лежала груда смолистых дров.

— Алька, сейчас, мы чайку, правда? — сказал Волков, опускаясь на чурбан, и обернулся. Сидя на полу, прислонившись головой к стене, Алька спала.

Он распахнул дверку: в печке уже были заготовлены сухие щепки и дрова — только спичку поднеси. Давай же, огонь, трудись… Стружки вспыхнули и, похрустывая, скрутились. Бич тут голос подал, и Волков, подтащив к себе рюкзак, выволок его, покряхтывающего, мужественно сдерживающего стоны, а потом, прислушиваясь к урчанию огня в печке, поднял и отнес девочку на кровать. Она просила не трогать ее, отталкивала его, но он быстро раздел ее и накрыл одеялом. Подтянув коленки к подбородку и сунув ладошки себе под щеку, Алька успокоилась.

А огонь уже разбушевался вовсю. Он рычал в печке, горячий воздух выл в трубе, и та, раскаляясь, сухо потрескивала. Молотил в крышу дождь, тягучий гром наката доносился с океана, а по сырому, истоптанному им и Алькой полу прокатывались зыбкие сквознячки. Переодевшись, Волков опять сел на чурбан и начал возиться с трубкой. Бич тут подполз, устроился возле его ног и стал зализывать раны, порой ворча и щелкая зубами — гонял взбодрившихся в тепле блох. Волков потрогал нос Бича, который был еще сухой и горячий, как уже потухший, но еще держащий в себе жар уголек. «Ничего, к утру ты будешь здоров, старина, грейся, — подумал он. — Хорошо тебе? Мне тоже хорошо». Да-да, хорошо, что существуют опасности, трудности и тревоги, и чертовски хорошо, что, зная об этом, ты все же вновь и вновь отправляешься в путь.

Дом волка

Алька толкнула его коленками в спину. Волков отодвинулся и открыл глаза. Увидев, что человек проснулся, Бич, стуча когтями по доскам пола, подкатился к топчану, вспрыгнул на его край передними лапами и заскулил.

— Ну что, старина, ожил? — спросил Волков. — И сразу в гальюн? Потерпи. Мужчина ты или щенок?

Терпеть Бич ну никак уж больше не мог. Куснув Волкова за руку, он метнулся к двери и посмотрел в сторону топчана кричащим взглядом. Волков поднялся. Поскуливая, Бич совершал стремительные броски от двери к Волкову и обратно. Ну иди-иди! Волков толкнул дверь. Радостно залаяв, Бич выскочил из дому и тотчас вздыбил на загривке шерсть. Кто это там еще? Черномордый?! Волков сел на порог и с удивлением посмотрел на знакомую продувную физиономию песца: зачем он притащился сюда? А как же семья?

Оскалив зубы недоброй ухмылкой, приподнявшись, чтобы казаться выше, Черномордый направился к Бичу, замершему на трех лапах возле большого камня. Проявив тем не менее благородство, песец остановился в нескольких шагах от пса, выжидая, когда тот сделает свое маленькое дело. А дело-то оказалось не таким уж и маленьким. Черномордый с любопытством осмотрел огромный валун, весь облитый псом. Засопев, Бич обнюхал камень и вдруг бросился на Черномордого. Сцепившись, звери упали на землю. Они рычали, хрипели и подвывали… Неожиданно песец сдался, взвизгнув, он помчался прочь, сопровождаемый Бичом. Догнав все ж бандита, пес схватил его за ухо; с щенячьим воплем песец вырвался и шмыгнул в завал прибрежного мусора, а Бич, слегка хромая и выплевывая застрявшую в зубах шерсть, вернулся к дому. Вид у него был решительный и торжествующий: ухо за ухо, шерсть за шерсть!

— Теперь я вижу настоящего мужчину, — сказал Волков и потрепал пса по лохматой башке. — А хорошо тут, правда?