Сестра морского льва

— Он чокнутый, — сказал Петька. — Короед, наливай, спеклось все внутрях.

— Закон! Ха! — выкрикнул Аркаха, наливая в стакан. Выпив полный, он налил товарищу, а сам, не закусив, пододвинулся к Волкову. — За-акон! Да мне тьфу на него. Нерпы! Да их год назад колошматили кому не лень на корм норкам. И рубили прямо со шкурами. И вдруг — нельзя! Мол, шкурка у нее ценная, ее за границей всякие там гады толстопузые очень даже покупают. И па-авезли наших нерпочек в Европу! А что же мы с тобой, Барсук, что?

— Вот именно: что? — выкрикнул и Петька. Толстое лицо его от выпитого спирта стало красным. — Уж и нельзя нам теперь две-три шкуренки в Питере толкнуть, а?

— Вот именно, понял-нет? А я-то, кретин, в щель каменную лез. А каменюки так и сыпались! — Прикрыв глаза мятыми веками, Аркаха погрозил Волкову черным, как обугленный корень, пальцем. — Не-ет, Волк, не ты тут хозяин, а мы! Понял-нет?

— Дай сюда акт, — сказал Волков, поднимаясь.

— Ух! Ну и упрямый же ты, Волк, — тихо, угрожающе произнес Аркаха и, вытирая лоснящиеся губы, тоже поднялся. — Мы ж тебя вдвоем… Ну ничего. Я терпеливый, давай договоримся: мы возьмем десяток нерп и Седого с пацаном…

— Проваливайте!

Шумно, с присвистом выдохнув, Аркаха бросил в сторону Волкова тяжелый бугристый кулак, но тот успел уклониться. Перехватив его руку, он, резко повернувшись, старым добрым приемом, который знают даже начинающие борцы — «бросок через бедро», кинул парня на гальку. В то же мгновение он почувствовал, как твердые руки Петьки оплели его шею. Шагнув назад и чуть присев, нагибаясь вперед и хватая Барсукова за волосы, Волков попытался перекинуть его через себя, но под ногу попался камень, и нога подвернулась. Застонав, Волков все ж швырнул Петьку и увидел, как тот грузно, врастяжку упал на спину. В следующее мгновение что-то тяжелое обрушилось на голову. В глазах зароились красные искры… Вдруг все стихло. Волков потерял сознание.

Месть

Сколько прошло времени? Перекликались птицы, где-то совсем рядом гремела вода и разговаривали люди. О-о-о-о… затылок. Чем же это его так этот подлец шарахнул? Разговаривают… О чем это они?

— Пускай тут и лежит, дохлый законник.

— А я на на это несогласный! Ну, чуток поссорились, то да се… только и всего. Развяжи его, Короед!

— Закупорься. А ну похиляли отсюда. Понял-нет?

Волков открыл глаза. Он лежал на спине, руки были связаны, ноги тоже. Рядом валялась ободранная тушка каланки, скалила острые зубы. Накатная волна подломилась, упала на лайду. Волков повернул голову: вода катилась по гальке, песку… Вот она подбежала к ногам, и на сапогах остались подвижные, лопающиеся хлопья пены. Повернув голову в другую сторону, Волков увидел, что Короед запихивал в рюкзак шкуру, а Барсуков топтался на углях.

— Развяжите, — окликнул их Волков.

— Говори: да или нет?

— Развяжи!

— Прощай… — сказал Аркаха. — Я все сказал.

Придвинувшись к уху Короеда, Барсуков что-то быстро, убеждая его, зашептал, но тот, оттолкнув парня, показал ему кулак и, взвалив на спину рюкзак, пошел прочь. Барсуков, взяв карабин оглянувшись, заторопился следом. Через несколько минут их фигуры скрылись за камнями.