Сестра морского льва

«А шкет мне нравится, — подумал Волков, направляясь вслед за ним. — Если бы он плавал со мной, я бы из него отличного моряка слепил».

Поплевав в ладони, Толик ухватился за одну ручку, Волков — за другую. Заскрежетали зубья шестеренок. Цепь поползла, и сейнер задергался на ней, как собака в ошейнике. Вот и якорь показался. Взяв якорь-цепь на стопор, Толик опять сплюнул и на этот раз удачнее: капля улетела на пяток метров от сейнера. Оглянувшись, Толик сказал:

— Волк, не связывайся с Короедом: опасный кадр.

— Хорошо, Толик. Я подумаю.

— Жорка к нам плывет! — раздался звонкий голос Альки. — К на-ам!

— Да что там у тебя с движком? — шумел в рубке Ваганов, прижимая губы к переговорной трубе. — Сенька, сейчас Жора нас подковыривать будет.

— Сей секунд, — невозмутимо донеслось из машинного отделения.

Возня там была слышна, звон металла. Потом будто кто-то чихнул громко. Волков прислушался. Приходилось и ему когда-то возиться с такими, как на этом сейнере, движками. П-чхи! Это сжатый воздух вырвался из баллона через перепускной клапан. При помощи сжатого воздуха заводится тут двигатель. П-чхи!.. «Что-то мне не нравится это чихание, — подумал Волков. — В океане двигатель должен заводиться немедленно. Не отрегулирован ведь движок-то».

— Волк! — позвала девочка.

Она стояла на коленках и глядела в воду. Из глубины к поверхности воды поднималась черная, очень длинная и толстая туша. Волков даже чуть попятился, показалось, что кит прямо на сейнер прет. Всплеснулась вода, вспенилась, вынырнул кит... П-пых. Из дыхала его вырвался столб брызг и пара. Прямо надо сказать — невкусно пахнет использованный легкими животного воздух. С минуту кит лежал на воде и рассматривал судно правым глазом. «Да он же просто любопытный», — подумал Волков.

— Шрам видите? — спросила Алька. Да, Волков уже увидел на морде кита белый шрам, — Это он к винту «Кайры» подплыл поглядеть, что это такое... То в бухту залезет, то у поселка крутится и все глядит, глядит. Ужас какой любопытный китишка. Жорка, ну как ты живешь?

— Да что там с твоим примусом? — провыл в переговорную трубу Ваганов. — Сеня, ты меня знаешь! Да я ж тебя сейчас на весла и...

— Сей секунд, — скромно, не ударяясь в панику, отозвался моторист.

П-чхи! П-чхи! Как сухие выстрелы слышались из машины. Кит медленно пошел в глубину, подплыл под сейнер и начал всплывать. Судно качнулось, Волков ухватился за леера; послышался скрежещущий звук, и сейнер затрясся, как в ознобе. «Спину кит о киль судна чешет», — догадался Волков. П-чхи!.. Двигатель завелся. Он взревел на полных оборотах, видно, Сеня побаивался перейти на малые, чтобы движок судна не зачах. Ваганов захлопнул дверь, и сейнер медленно тронулся с места.

— Почесаться не дадут киту, — смеясь, сказала Алька и крикнула в воду: — А ну, Жорка, уходи, а то опять винтом по своему носу получишь!

— Как же ты на сейнер пробралась? — спросил Волков. — Ведь он посреди бухты стоял, а шлюпка была на берег вытащена. И зачем?

— Как да зачем... — протянула Алька, а потом, понизив голос, сказала: — Чего-то мне вдруг с вами захотелось попутешествовать. Вот... Ну когда вы ушли, я вскочила...

— Так ты притворялась? Не спала?

— Ага! Вскочила, собрала вещи и побежала к дому Анны Петровны. И тихонечко так закричала под окном, как ночная птица. Ну, Толик услышал, вышел из дому, тут мы с ним и помчались на берег. Вот и все... Глядите-ка, а Жорка-то за нами тянется.

То погружаясь, то выныривая, кит плыл за сейнером.

ПЕРСПЕКТИВЫ, НАДЕЖДЫ, МЕЧТЫ

— Ну как ты поживаешь... Хозяин?

— А ты, Морской Волк? Счастливый, дьявол. «Бананы ел, пил кофе на Мартинике». Все как в песне? «Жевал, братишка, финики, они, по мненью моему, горьки». А?

— Подзагнул тут автор: не финики он жевал, — усмехнулся Волков. — А вообще-то многое довелось повидать. Рыбу ловил, на «спасателе» служил, теперь вот в «Трансфлоте» работаю. Новые суда с запада на Дальний Восток перегоняем. Во Владивосток, Находку, Петропавловск.

— Рад за тебя, Волк. Все твои мечты осуществились... Капитан небось?

— Холодит, однако, — сказал Волков и полез в карман за трубкой. Стоит ли рассказывать старому другу о всех неприятностях, свалившихся на его, Волкова, голову? И потом: еще не все ясно. Он добился, правда с большим трудом, чтобы его «дело» было отправлено в арбитраж на вторичное рассмотрение. Нет, не он, «японец» виноват. Сказал: — Выкладывай-ка о себе, Филин.

— У меня все по-другому: «суровые будни», как пишут газетчики. — Филинов с треском потер ладонями заросшее жесткой щетиной лицо и продолжил: — Застрял на островах, уж и не знаю, выберусь ли когда отсюда. Да и куда? И зачем? Привык ко всему этому, прикипел душой, будто ракушка к днищу корабля.