Сестра Ноя

А рано поутру я проснулся бодрым и дерзновенным и стал обходить храмы и монастыри. Раздавал милостыню, просил нищих молиться о заблудшей Марине, помня, что за каждым полупьяным и грязным оборванцем невидимо стоит Спаситель и слышит, и видит, и знает всё, что мы делаем. В храмах заказывал сорокоусты, молебны Пресвятой Богородице, великомученице Марине, великомученице Анастасии Узорешительнице и Ангелу–хранителю. Удивительно! С каждым шагом на душе становилось светлей и радостней! А когда к вечеру, усталый и без копейки в кармане, вернулся домой, у меня на душе царил покой и настолько твёрдая уверенность в хорошем исходе предприятия, что сел за стол и взялся писать утешающее письмо Маше.

Поздно вечером зашел ко мне Юра. Поздравил с возвращением из отпуска и сказал, что я очень нужен на заводе. Потом выслушал историю про Машу и Марину и сказал:

— Я, конечно, тоже подключусь к твоему делу. И нет сомнения, что Марина вернется домой. Конечно, она сделает выводы и изменит свою жизнь. Только знаешь что…

— Ты хочешь сказать, что мы с тобой хорошенечко получим по мозгам и по другим частям тела?

— Вот именно! – Он извлек из кармана потертую записную книжку, открыл её на букве «И», прочитал: преподобный авва Дорофей:

«Кто совершит дело, угодное Богу, того непременно постигнет искушение; ибо всякому доброму делу или предшествует, или последует искушение, да и то, что делается ради Бога, не может быть твердым, если не будет испытано искушением»,

— поднял на меня глаза и спросил: – Ты готов к этому?

— Конечно, Юра!

— В таком случае, я с тобой! Будем висеть на одной голгофе на соседних крестах… головой вниз.

Следующим воскресеньем мы с Юрой исповедались и причастились Святых Христовых Тайн. Отец Сергий благословил нас делать земные поклоны, читать канон Пресвятой Богородице и обещал сам подключиться к молитве о заблудшей Марине.

На заводе меня ожидало множество новостей. Во–первых, госзаказ мы удачно выполнили и мне, как и всем работникам, полагается немалая премия. Весьма кстати, при моём отощавшем бюджете. Во–вторых, повысили, и теперь наши с Юрой кабинеты рядом, и на двери каждого табличка «Заместитель Директора». В–третьих, должность моего секретаря заняла Надя Невойса, моя школьная подруга, тихая, кроткая, послушная и… влюбленная в меня с пятого класса, когда нас посадили за одну парту, чтобы я «подтянул успеваемость отстающего товарища». Наде я обрадовался, как вестнику из нашего блаженного детства, нашей юности, наполненной терпкими чувствами первой любви, бессонным поиском смысла жизни, предчувствиями грядущих перемен.

За выполнение госзаказа в кратчайшие сроки и с надлежащим качеством, нам министерство поручило следующий заказ, более крупный и прибыльный. Директор как‑то вызвал меня в кабинет и просил по моим каналам выяснить, что за тайный благодетель у нас объявился и почему никак не обнаруживает себя просьбой об «откате» или какой‑нибудь другой услуге. Не верилось ему в такое бескорыстие чиновников. Но что я мог? Конечно, у меня имелись знакомые в техническом и плановом управлениях, но это были исполнители и они ничего не знали. Тогда я с золоченой коробкой дорогого виски решился съездить на приём к замминистра, который нас курировал, и тот, как ни странно, принял меня сразу.

— Да, Арсений Станиславович, – кивнул высокий чиновник, – вы абсолютно правы. Есть некий человек, который благоволит вашему заводу. Есть. Только называть себя он не велел, а я обещал тайну сохранить. Одно вам скажу в утешение: помощь его бескорыстна, и взятки за размещение заказа он не потребует. Вас ведь именно это волнует?

— Нет, что вы, – смутился я. – Впрочем, да! Вы правы.

— Эх, Арсений, Арсений, – вздохнул заместитель министра и кивнул седой головой. – Вот, в какое время довелось нам жить. Коррупция, подкуп, взятки на каждом шагу. Поверите ли, чуть не каждый день хочу написать заявление об отставке. На работу противно стало ходить! Останавливает только одна мысль – ну, уйдем мы, старики, а кто останется? Молодые хапуги и предатели Родины? Гм–гм… Вас это, конечно, не касается… Вы совсем из другого теста, старой, так сказать, закваски. …А у нас ведь половина заказов – оборонные! А этим, – он кивнул в сторону двери, – что металлолом, что паленую водку, что Родину продавать – всё одно. Как говорится, за державу обидно! Ну, ладно, ступайте, Арсений, и работайте. Не за страх и деньги, а на благо обороны страны. …Как бы противно это им не казалось!.. – И снова кивнул на дверь.

Уже выйдя из начальственного кабинета, я обнаружил, что виски в моем кейсе так и осталось лежать на дне. Взятки давать я так и не научился: стыдно. Зато это весьма престижное, но противное на вкус пойло пришлось весьма кстати, когда я вернулся на завод и рассказал директору о разговоре с замминистра. Директору пришлось по нраву, что остались еще честные люди наверху и приятно, что один… нет, даже два из них – наши союзники.